Марсианские войны

— Если Байяр узнал гору, то так оно и есть, — сказал Казар. — Я не помню ее, потому что был тогда очень мал.

— Теперь ты возродишься, — утешил его Байяр и неожиданно усмехнулся.

* * *

Их отвели в помещение, где неподвижно покоился громадный небесный шатер. В нижней части шатра выжидательно помигивали огоньки.

— Это транспортное средство доставит вас к месту, где ты родился, — сообщил Красный Глаз.

Они поднялись на борт и заняли указанные места в углу. Байяр сразу же расположился в кресле, показавшемся ему самым удобным.

— Монголы не сидят в креслах, — нахмурился Казар.

— Это халха-монголы не сидят в креслах, — возразил Байяр. — Лично я предпочитаю удобства.

— Делай, как знаешь, — пробормотал его спутник, усаживаясь на холодный металлический пол.

Костяные Головы, одетые в защитные костюмы, захлопотали у подмигивающих приборов. Трап въехал назад, а дверь закрылась, словно затянувшаяся неким волшебным способом рана.

От насыщенного электричеством воздуха волоски на шее Казара зашевелились, но он не успел удивиться этому, так как в следующий момент они тронулись с места. В круглые небольшие окна монголы могли наблюдать проплывающие внизу прозрачные купола новых городов.

— Почему вы строите свои селения под стеклом? — спросил Казар.

— Для того, чтобы дышать привычным нам воздухом, — пояснил Красный Глаз.

— А чем плох монгольский воздух?

— Он слишком плотный и ядовитый.

— Но сейчас вы дышите им.

— Нет. Мы дышим специально подобранным составом, который подходит обоим нашим видам.

— Вид — это что-то наподобие племени, — шепнул Байяр на ухо Казару.

— Костяные Головы даже не люди, — заметил тот.

— Ну, это уже их проблемы, а не наши, — хмыкнул Байяр.

Полет продолжался недолго, и вскоре экран заполнила Гора Где Рождаются Волки, которую Казар сразу же узнал.

— Время, — сказал Красный Глаз.

Казар кивнул.

— Мне нужна пещера.

— Здесь несколько пещер.

— Мне нужна та, что выходит на юг.

Командующий Костяных Голов что-то сказал одному из подчиненных, который сидел в центральном кресле. Корабль начал облет горы и вскоре достиг южного склона. Панель двери отошла в сторону, и похожий на длинный змеиный язык трап опустился на землю.

— Здесь.

Казар поднялся. Байяр тоже начал выбираться из кресла, но его спутник поднял руку.

— Останься здесь. Я пойду один.

— Ты вернешься?

Повернувшись к бесстрастно наблюдающему за ними Красному Глазу, Казар проворчал:

— Они исполнили еще не все мои желания, — с этими словами он вышел из неподвижно висящего в воздухе шатра, спустился по трапу и исчез в темной пасти выходящей на юг пещеры.

За ним никто не последовал.

* * *

Стараясь двигаться бесшумно, Казар вошел под тяжелый свод. Его обдало холодным едким воздухом, но, по крайней мере, это был монгольский воздух. Первые двадцать шагов он прошел уверенно, но затем стало темно, а вскоре и совсем непроглядно.

Под ногами что-то трещало и шуршало. Протянув руки, Казар нащупал холодные скалистые стены, очень сухие. Казар считал, что в пещере должно быть сыро. Отец говорил ему, что в пещере, где родился его сын, было очень сыро. Теперь здесь стало сухо.

Тьма окутала его со всех сторон. Сюда, как и в другие пещеры на склонах горы, приходили из степи волки, чтобы произвести на свет и выкормить своих волчат. Сейчас как раз наступил этот «волчий сезон». Вполне вероятно, что где-то в дальнем углу пещеры лежит волчица с детенышами. Едва Казар подумал об этом, как из глубины пещеры донеслось низкое рычание.

— Хо, мать волчат, — негромко сказал он. — Я пришел сюда не для того, чтобы убить тебя или твоих детенышей.

Зверь зарычал сильнее.

— Я пришел, чтобы вдохнуть воздух того места, где я появился на свет, потому что я больше не принадлежу своему роду.

Ворчание стихло.

Казар снова заговорил, его собственный голос напоминал умиротворенное мурлыкание крупного сытого хищника.

— Мой отец рассказал мне, что я родился, сжимая в руке сгусток черной крови. Об этом говорил и мой дядя. Моя мать хранила молчание по этому поводу, не подтверждая, но и не отрицая факта. Я не понимал ее до тех пор, пока не узнал, что согласно преданию, Темучин, великий Чингисхан, тоже родился со сгустком черной крови в кулаке.

Волчица снова зарычала, негромко и беззлобно, словно исполняла похоронную песню.

Обращаясь в непроницаемую тьму, Казар торжественно произнес:

— Стану ли я следующим ханом, о Пещера моего рождения?

Пещера ответила молчанием. Даже волчица не посмела нарушить тишину. Подождав немного, Казар сказал:

— Я понимаю твое молчание как согласие.

Рычание.

— А твой рык, сука, как знак того, что мне грозит опасность.

Из противоположного угла пещеры послышался шорох. Казару говорили, что где-то там есть второй выход. Может быть, сюда явился еще один волк или приятель волчицы решил проведать своих детенышей.

Мягкие звуки осторожно подкрадывающегося зверя заставили Казара собраться. Все его чувства напряглись, монгол превратился в туго натянутый лук с готовой к выстрелу стрелой. Его ноздри ощутили отчетливый запах степного волка.