Мартин Хайдеггер - Карл Ясперс. Переписка, 1920-1963

Из Вашего письма я беру то, что в наибольшей степени "объективно" и отделимо от личного, которое издавна определяет наши отношения. Вы высказываете решительные суждения о современных процессах: "Дело зла не завершилось", — да, верно, так я думаю вместе с Вами с 1945 года. Но Вы полагаете, что это зло нахо-

дится в своей "всемирной фазе" и усматриваете его в Сталине и соответствующих реальностях. Что это такое и как связано между собой, во многом показывает великолепная книга Ханны458. Вы, по всей видимости, так не считаете. Вы пишете: "Сталину незачем объявлять войну. Он каждый день выигрывает сражение. Но "люди" этого не видят. Никакой возможности уклониться нет и у нас. И каждое слово, каждый труд сам по себе уже есть контратака, хоть все это разыгрывается и не в сфере "политического", которую уже давно заслонили иные бытийные отношения и которая ведет мнимое существование". Мне страшно чигеть такое. Если бы Вы сейчас сидели передо мной, то, как и десятилетия назад, на Вас бы обрушился поток моего красноречия, гневный, призывающий к разуму. Меня беспокоят следующие вопросы: не поощряет ли такой взгляд на вещи гибель — в силу.'его неопределенности? Не упускаем ли мы из-за иллюзии величия подобных воззрений то, что еще можно сделать? Как получается, что в одном месте Вы печатаете крайне позитивное суждение о марксизме459, не высказывая одновременно со всей ясностью, что признаете силу зла? Не следует ли каждому из нас выступить против этой власти прежде всего там, где она нам явлена, и не следует ли тому, кто против нее высказывается, говорить ясно и конкретно? Не есть ли эта власть зла в Германии то, что постоянно росло и на самом деле способствует победе Сталина, а именно сокрытие JE забвение прошлого, так называемый "новый национализм", возврат старой модели мышления и всех призраков, которые, несмотря на свою ничтожность, губят нас? Не присутствует ли эта власть во всяком необязательном, неясном мышлении ("необязательном", потому что оно движется параллельно жизни и деятельности мыслящего)? Не это ли все обеспечивает победу Сталина? И не является ли, далее, философия, прозревающая и поэтизирующая в таких фразах Вашего письма, рождающая видения ужасного, опять-таки шщшовкой победы тоталитарного — в силу того, что отрывается от действительности? Точно также, как философия до 1933 года во многом наделе подаотовила приход Гитлера? Не происходит ли сегодня нечто сходное? Не впадаем ли мы в серьезное заблуждение, полагая, будто ровное достижение как таковое уже является контратакой? Не может ли быть наоборот: подобно тому как Георге и Рильке (но не Гофмансталь) способствовали становлению человеческого типа (разумеется, лишь в ужом кругу "образованных"), который, будучи уже не в состоянии думать, "растворялся", ускользал от выбора "или— или", а са&ш эти поэты становились чем-то вроде идолов, вместе с которыми человек рассчитывал внутренне побороть чертовищну?

Может ли политическое, которое Вы считаете заслоненным уже другими отношениями, когда-либо исчезнуть? А если. оно лишь изменило свой облик и средства? И не должно ли признать именно это?

Далее Вы пишете: "в этой бесприютности… скрывается преддверие Рождества". Я читал это с возрастающим ужасом. Это — насколько я понимаю — чистое мечтание в ряду многих, которые — каждое "в свое время" — обманывали нас на протяжении этого полувека. Вы что же, намерены выступить в качестве пророка, который из тайного знания указывает на сверхчувственное, в качестве философа, уводящего от действительности? Из-за фикций упускающего возможное? В таком случае встает вопрос о полномочиях и оправданности притязаний…

Я заканчиваю, ставя многоточие, правда, теперь совершенно иначе и с большими надеждами, чем когда-то, в моем последнем

(цо 1949 г.) настоящем письме460, году в 1934. Сегодня это многоточие обозначит не происшедший разрыв, сопровождающийся слабой надеждой, что Вы ответите, как это было тогда, но шанс, что мы, возможно, еще поймем друг друга на уровне человеческих пределов и человеческих возможностей.

У Вас в письме есть прекрасные, верные слова: "Чем проще становятся вещи, тем сложнее адекватно мыслить их и высказывать". Это простое принадлежит конкретной ситуации и лишь оттуда находит путь к высказыванию и объективному образ^ То, / что я до сих пор не умею сказать Вам это простое и не сльпйу его от Вас, для меня всего лишь знак недостаточности моего философствования. В старости жизнь становится так коротка, что каждый день бесценен. Выбираешь то, что считаешь самым важным. Надеюсь, я доживу до того дня, когда смогу прочитать все Ваши труды и сказать, что кажется мне таким простым, — в первую очередь для того, чтобы услышать Ваш ответ. Но все так неопределенно.

С сердечным приветом,

Ваш Карл Ясперс

[150]

Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Фрайбург, 19 февраля 53 г.

Дорогой Ясперс!

Радость и почитание близких и друзей украсят Ваш праздник461 так, как Вам это подобает.