Мартирос Сарьян

Особенно обилен портретами 1940 год. Среди них есть несколько первоклассных. К ним относится портрет дирижёра К. Сараджева. В этом небольшом портрете художником дана ясная характеристика живого и несколько наивного человека. Из других портретов этого года на первое место следует поставить портрет Аветика Исаакяна. Это — один из наиболее психологических портретов Сарьяна. Будучи близок с выдающимся поэтом, постоянно общаясь с ним, наблюдая его в течение многих лет, художник создал образ человека больших мыслей, умудрённого жизнью, много видевшего и знающего, таким, каким представляют его широкие массы армянского народа. Поэт изображён в очень характерной для него позе, он как бы прислушивается к словам своего собеседника, и ждёшь, что вот-вот прозвучит его мерная спокойная речь. На стене комнаты поэта висит зангезурский пейзаж Сарьяна; за окнами — типичный пейзаж Армении (воспроизводится вид, запечатлённый на другом зангезурском этюде художника).

В том же 1940 году Сарьян пишет портрет писателя Наири Заряна. Взволнованно выражение лица поэта, быть может, читающего свои стихи, в его несколько наклонённой вперёд фигуре есть уверенность, напористость. Перед нами человек совершенно иного душевного склада.

Портрет архитектора Тороса Тораманяна. / Portrait of architect Toros Toramanian. 1934 г

В 1940 году Сарьяном написаны ещё три портрета — народной артистки А. Даниелян, художника П. Терлемезяна и народной артистки Г. Улановой.

Все три портрета в своём композиционном решении типичны для художника, это небольшие поясные портреты в фас. В каждом из них особо подчёркнута одна черта характера, показавшаяся художнику наиболее типичной. Так, в портрете выдающейся армянской певицы Даниелян подчёркнута та несколько искусственная улыбка, которая присуща часто людям её профессии. В облике художника Терлемезяна, человека долгие годы ведшего скитальческую жизнь за рубежом и лишь теперь получившего возможность жить и работать на родине, чувствуется горечь и даже раздражительность, накопившиеся в его душе. В портрете замечательной балерины Улановой художник отметил большое обаяние, женственность.

Незадолго до начала Великой Отечественной войны Сарьян исполнил ещё один портрет жены (1941). Портрет написан в интерьере, Л. Сарьян изображена лежащей на диване, с рукой, протянутой к вазе с фруктами. Лицо дано в профиль. Книжный шкаф, букеты цветов, портрет на стене. Такие «обстановочные» портреты встречались и у Серова, а из художников советского времени они особенно излюблены Нестеровым. Но у Сарьяна изображение интерьера приобретает не подчинённое портретному образу значение, а равноценное ему. Образ Л. Сарьян становится не единственным и главным, а одним из компонентов композиции.

Портрет пианиста Константина Игумнова. / Portrait of the pianist Konstantin Igumnov. 1934 г

Заставка к сказке «Врач Лохман». / The Intro to the fairy tale «the Doctor Lohman».1936

Обложка к книге Г. Маари «Детство и юность». / The cover to the book G. Mahari «Childhood and youth».1930 г

Иллюстрация к поэме Е. Чаренца «Страна Наири». / Illustration to the poem by E. Charents «land of Nairi».1933 г

В жанре натюрморта Сарьян в 30-е годы не работает так систематично, как в пейзаже и портрете. Обычно художник пишет не более одного-двух натюрмортов в год, иногда в течение нескольких лет подряд не пишет ни одного. Но общий уровень исполненных им в эти годы натюрмортов очень высок. Им свойственны общая живописная культура, безупречный вкус. Они исполнены звучными красками. Разнообразные по содержанию натюрморты принадлежат к числу наиболее удачных. К ним относится полотно «Осенние цветы и фрукты» (1939): натюрморт, на котором изображены букеты цветов и фруктов, красивый и живой, словно благоухает ароматами садов и полей.

В 30-х годах Сарьян исполняет несколько тематически композиционных картин. Но ни одна из этих работ художника не стоит на том высоком художественном уровне, который отличает его пейзажи, портреты и натюрморты. Композиции этих картин — самое уязвимое место художника. Особенно неудачна первая по времени — «Горный марш армянских частей» (1933), в которой художник изобразил маневры армянской дивизии. Несмотря на большую подготовительную работу — были с натуры исполнены карандашные рисунки отдельных красноармейцев и групп воинов, — картина получилась условной и схематичной.