Маски

И всплывают в памяти воспоминания, связанные с событиями, чьим свидетелем он стал абсолютно случайно… Просто теми Дорогами его провела Судьбы. Или еще кто. Хотя это, в принципе, не важно.

Близ рисового поля стоит повозка. Резного красного дерева, с занавесями из тяжелой парчи и прозрачного газа, украшенная цветами дикой сливы… Рядом одиноко пасется гнедой конь с белыми носочками на ногах и янтарными на просвет глазами. Страж мирно скучает в тени огромного дерева. Ему некуда спешить. Тем более, что его подопечные находятся совсем недалеко. Всего в паре десятков метров. Рис сажают…

Вот это-то и привлекало внимание. Две девушки, человек и китсуне, в дорогих платьях с улыбкой трудились бок о бок с простыми лисами. Рыжими. И получали от этого удовольствие. Хотя, если говорить по правде, такое может быть только во сне. Не работают в полях многохвостые из цветного рода! Не их это дело… Да и человек не простой! Сама жена Владыки ловко сажает в покрытую водой землю зеленые стебельки… Странно.

А простой народ не косится. Песни поет да над шутками девушек смеется, да и сам подкалывает. Не злобно… Так, легкая, дружеская насмешка…

Во дворце праздник. Великие и совсем не известные менестрели поют для Императора и его гостей. Надеются быть замеченными. Победить.

А у стены одиноко стоит совсем юный и наивный юноша, почти ребенок. И чуть ли не слезы катятся из его синих глаз. Не понравились строгим судьям его песни. Раскритиковали, унизили, злобно одернули… Посмеялись. А он же писал и пел не ради известности! А чтобы сердца плакали и смеялись… Вместе с мелодией флейты.

Вот уже и служанка идет к нему. Наверняка, чтобы прогнать…

— Господин… Господин, моя Леди просит передать вам этот свиток.

В руки ложится тонкая бумага, перевязанная вместо ленты парой золотых браслетов. А на ней аккуратно написано всего пара строк.

«Пой, Менестрель. Не для этих аристократов пой, а для простого народа. Они поймут и услышат то, что ты хотел сказать. И не осудят. Пой и играй. Ибо не пропали твои старанья. Ибо сумел донести ты слова хотя бы до одного сердца…

Ярким, жарким пламенем вспыхнула в сердце надежда, засияли глаза, нашли ту, что поняла. Императорскую жену, которая улыбалась, глядя на него, только краешками губ. И высшей наградой для него стало мелькнувшее на дне лавандовых глаз одобрение.

Только не знал этот юноша, что и Владыка его заметил….

— Вы благосклонны к этому мальчику, жена. Мне можно начинать ревновать?

Усмехаются золотые глаза, подкалывают…

— Поступайте как хотите. Ваше право. А мое — улыбаться тем, кто этого достоин.

Разговор на грани слышимости. Только между этими двумя. И не их вина, что его услышал еще и ушедший.

— А он разве достоин этой милости?

— Конечно. Потому что у него единственного в песне жила душа, а не ледяное мастерство….

Это лишь два случая из многих увиденных. Не менее запоминающихся. Не менее важных.

Добро не забывается. Особенно здесь, где помощь другим — редкость. Где искренняя улыбка стоит на вес золота.

— Ее помнят. Многие. И о ней молятся Богине так, как не молились о тебе…

Глава 20

В жизни человека есть сотни и тысячи «Прощай» и «До свиданья». Иногда абсолютно простых, повседневных… Так прощаются, уходя в поле на сенокос, совершенно точно зная, что к вечеру вернешься. Или гулять. Не важно куда! Хоть в лес, хоть в горы, хоть в старую избу на краю деревни. Просто на самом пороге в такие моменты крикнешь «Пока! и унесешься. А мама будет только качать головой вслед неусидчивому ребенку.

Еще прощаются, когда надо уезжать куда-то очень далеко. За тысячи миль, за сотни морей, за десятки лесов. Это «До встречи! говорится со слезами на глазах. И надеждой на скорую встречу. Или не скорую. Как получится…

А еще… Так еще отпускают своих детей в мир. Замуж ли отдают дочь или сына женят, в далекое плаванье на корабле с огромными белыми парусами которые уже треплет нетерпеливый ветер или вместе с караваном богатых купцов. Здесь есть только ожидание…