Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений

Достаточно большое население ведет также к образованию города, поскольку это просто результат различных преимуществ скапливания вместе, то есть агломерации. Еще большее население приводит к появлению еще одного города. И если не происходит соответствующего роста территории, то с увеличением численности населения города становятся все более крупными и многочисленными. Теперь мы знаем, что у городов были особые преимущества, которые не сводились к преимуществам большего числа умов или большей плотности населения на обширной территории. Теоретик экономики города Джейн Джекобе, выступившая против бульдозеров нью-йоркского титана городского планирования Роберта Мозеса, верно схватила основную идею:

Свойственные крупным городам большой объем и плотность населения можно считать положительными факторами <…> нужно приветствовать это как благо <…>

Большие города — естественные генераторы разнообразия и щедрые инкубаторы новых начинаний и всевозможных идей. Более того, большие города — естественные экономические прибежища громадного числа мелких предприятий <…> Без крупных городов они [небольшие предприятия] просто не могли бы существовать. Зависимые от колоссального разнообразия других городских предприятий, они вносят в это разнообразие свою лепту. Этот момент очень важен, и его стоит запомнить. Разнообразие в крупных городах не только допускает, но и поощряет еще большее разнообразие <…> Разнообразие любого рода, генерируемое крупным городом, зиждется на том факте, что в крупном городе собрано воедино великое множество людей с разнообразными вкусами, навыками, потребностями, возможностями и причудами[86]

.

Замечание Сэмюэла Джонсона «кто устал от Лондона, тот устал от жизни» указывает на креативность, которую можно найти только в городе. Однако Джекобс идет еще дальше, говоря о том, что только от города можно ждать нового разнообразия и оригинальности, то есть возможности инноваций.

Что говорят нам данные об исторической динамике численности населения? Подтверждают ли они сформулированные выше тезисы о том, что рост численности населения влияет на создание и распространение новых идей? Помогают ли они, соответственно, ответить на вопрос о том, почему Британия, Бельгия и Америка производили столь незначительный в национальном масштабе объем инноваций в последней четверти XVIII века, если сравнивать с разгаром инноваций, который начался у них же в середине XIX века? Данные о численности населения настолько скудны, что нам придется обойтись тремя ориентировочными годами. В период с 1700 года по 1820 и 1870 годы население в западном мире (то есть в Западной Европе и ее «ответвлениях») выросло с 83 миллионов до соответственно 144 миллионов и 208 миллионов. Британии помог значительный прирост населения — с 8,5 миллионов до 21 и 31,5 миллионов. В Америке сформировалось наиболее значительное для всего западного мира население — оно выросло с 1 миллиона до ю, а затем и до 40 миллионов. Численность населения Бельгии выросла более чем вдвое — с 2 до 3,5 миллионов, а потом до 5 миллионов. Население в Германии тоже росло, но медленнее — с 15 до 24 миллионов и до 39 миллионов. Численность населения Франции выросла чуть менее чем вдвое — с 21,5 миллионов до 31 миллиона и до 38,5 миллионов.

Не меньше впечатляет и формирование городов в XIX веке. Возьмем города с населением более 100 тысяч человек, что для того времени было немало. Ориентирами будут 1800 год и 1846–1851 годы. За этот промежуток времени в Британии число таких городов выросло с одного до девяти. В Америке — с нуля до шести, в Бельгии — с нуля до двух. В Пруссии был один такой город, а стало два, тогда как Франция увеличила их количество с трех до пяти[87].