Мастер

– Вовсе нет, сэр. Ничто не решено, – улыбнулась ему она. Ее выражение лица было почти снисходительным, когда она продолжила: – Все очень просто: я не знаю, почему то, что мы физически слабее мужчин, должно означать, будто мы хуже соображаем или живем в этом мире менее разумно. Видите ли, у меня под рукой имеются доказательства слабости моего собственного разума, но я не думаю, что он слабее, чем у кого-либо другого.

– Женщина должна жить в христианском смирении, – сказал Генри-старший.

– Это сказано в Библии, сэр, или это одна из заповедей, или, может, вас этому научили в школе? – спросила Минни.

К ужину новость облетела весь дом. Миссис Джеймс, тетушка Кейт и Алиса были предупреждены о случившемся безобразии.

– Однако она не возражает против того, чтобы женщины готовили для нее и вели домашнее хозяйство, – сказала Генри мать, когда они встретились в холле. – Ей не привили дисциплину, ее не воспитывали, и мы должны ее пожалеть, потому что будущее ее мрачно.

Летом 1865 года Гражданская война закончилась, были опубликованы два его первых рассказа, и Генри собирался провести август с Темплами в Нью-Гэмпшире. Оливер Уэнделл Холмс, ответивший отказом на приглашение в Ньюпорт, согласился поехать в Норт-Конвей, где обосновались Темплы, как только узнал, что там его ждет многочисленное женское общество. Он собирался поехать туда вместе с Генри, а Джон Грей, только что вернувшийся с войны, обещал прибыть следом. Генри написал Холмсу, что Минни Темпл ценой нечеловеческих усилий удалось выискать одноместную комнату – единственную во всей округе, и что негодяй-хозяин отказался, несмотря на настойчивые просьбы и очарование Минни, меблировать ее двумя кроватями. Вытащим, сказал Генри, из-под этого парня его собственную койку. А тем временем Минни присмотрит другую кровать или, само собой, другую комнату. Холмса, казалось, привела в восторг сама идея, что можно заставить врага уступить собственную кровать визитерам.

Всю поездку до Норт-Конвея он перечислял тактические приемы, которые они могли бы использовать, упоминая множество технических терминов. Себя он поместил на переднем плане, назначив вожаком и героем, Генри же, который был на два года младше и не являлся ветераном ни одной из войн, отводилась роль ложной цели. Похоже, его совсем не смутило, что в процессе Генри заснул.

Они были приглашены на ужин в дом, где обитали девушки Темпл под надзором двоюродной бабки, которая выглядела, по мнению Генри, как вылитый Джордж Вашингтон. Но первым делом по прибытии в Норт-Конвей они решили найти дорогу к собственному временному пристанищу и после недолгих плутаний наткнулись на дородного и угрюмого домовладельца, который умудрился немедленно выразить личную неприязнь ко всем, кто родился и вырос не в Норт-Конвее или его ближайших окрестностях. Ни военный мундир Холмса, ни его усы, казалось, совсем его не впечатлили. На Генри он даже не взглянул. Одна кровать, молвил он, как я и говорил той леди, кровать-то одна, но зато имеется хороший, чистый пол, можете тут хоть всем полком ночевать, надменно прибавил он и вручил им ключ.

В комнате было совсем голо, если не считать умывальника, кувшина и тазика, стенного шкафа и узкой железной койки, покрытой, как ни странно, красивым цветным стеганым одеялом, не гармонирующим с общей спартанской обстановкой.

– Я считаю, что надо вызвать подкрепление и сходу его атаковать, – сказал Холмс.

Генри опробовал кровать – сетка проседала посредине.

– Наверное, эта комната из тех, чье главное преимущество в том, что их обитатели чаще бывают на свежем воздухе, – заметил Генри. Он поднял с пола маленькую лампу. – Боюсь, все нью-гемпширские мотыльки посетили это святилище. Ее принесли сюда еще отцы-основатели, не иначе.

– А твоя кузина Минни – разумная девушка? – поинтересовался Холмс.

– Да, весьма, – ответил Генри.

– В таком случае она несомненно найдет нам другую комнату.

Генри подошел к единственному окну и выглянул на улицу. День был по-прежнему яркий, в воздухе пахло сосновой хвоей.

– А пока что, – смеясь, повернулся он к Холмсу, – «я не возражаю, если ты не станешь», как сказала дама, когда щенок лизнул ее в нос.

– Боюсь, месяц обещает быть долгим.

Минни и две ее сестрицы сидели в креслах на лужайке за домом, когда прибыл их кузен со своим другом. Генри отчетливо сознавал, как должна выглядеть Минни в глазах Холмса. Она не была красивой, пока не заговорит или не улыбнется. И вот тогда ей удавалось завоевать расположение всей компании, излучая глубокую серьезность и высокоразвитое чувство юмора одновременно. Генри мгновенно понял, что Холмс отдает предпочтение ее сестрам – Китти и Элли, более хорошеньким в общепринятом смысле, более обходительным и застенчивым, чем Минни.