Мастерство Некрасова

Или изображение другого дождя — «жестокого», предосеннего ливня:

Прямы и светлы, как прутья стальные,В землю вонзались струи дождевые...(II, 321)

Некрасовская поэма «Несчастные» почти вся состоит из таких зрительных, зорко подмеченных образов.

Это одно из наиболее «графических» произведений Некрасова, для которого чрезвычайно характерны, например, воспоминания о том,

Как на лету куски хватаютИ рот захлопывают псы,Как на тени растут, киваютБольшие дядины усы...(II, 18)

Какой нужно иметь художнический интерес ко всяким подробностям зримого мира, к его мельчайшим, обыденнейшим образам, чтобы написать эти четыре строки!

Рисунок у Некрасова всегда четкий, энергичный, уверенный, любовно фиксирующий подробности видимого. Такова, например, сделанная им в тех же «Несчастных» зарисовках гусиного стада:

Вон гуси выступают в ногуС гусиной важностью... но вдруг —Смятенье, дикий крик, испуг!Три тройки наскакали близко.Присев и крылья распустив,Одни бегут, другие низкоЛетят, а третьи, прискочив,Удрать не лётом и не бегомСпешат...(II, 22)

Четыре вариации гусиной походки изображены с такой пристальной точностью, что, кажется, видишь своими глазами это испуганное гусиное стадо.

И вот такая же зарисовка утиной стаи, плывущей по Волге:

Проснулись — поплыли гурьбой,

Кувырк! и ног утиных стройСтоит недвижно над водой.(II, 23)

Вообще вся поэма «Несчастные» до такой степени насыщена живописными образами, что их обилие показалось бы, пожалуй, чрезмерным, если бы их не проникала собою эмоциональность некрасовской лирики. В поэме изображаются одна за другой четыре различные местности: Петербург, сибирская тундра, уездный городишко на Волге и деревня в центральной России. Четыре картины одна за другой — и каждая слагается из множества чисто живописных деталей, которые наглядно свидетельствуют, какой изобразительной силой обладала поэзия Некрасова.

Конечно, в основе всех этих образов — лирика, но и сами по себе они так рельефны, так метки, что запоминаются раз навсегда. Трудно забыть, например, эти беглые строки о веселом коне, который не с голоду, а исключительно от избытка играющих жизненных сил подбегает к нагруженному возу и выхватывает оттуда колосья:

Въезжая на гору, скрипитСнопами полная телега;Играя, колос из снопаХватает сытый конь с разбегаИ ржет.(II, 30)

Савраска в поэме «Мороз, Красный нос» такой же персонаж этой поэмы, как и люди, изображенные в ней, — тот самый Савраска, который

...в мягкие добрые губыГришухино ухо берет...(II, 196)

Таких персонажей у Некрасова много: и молодые лошади (в стихотворении того же названия), и Серко из «Уныния», и жеребенок из «Саши», и «лошадка, везущая хворосту воз» (в знаменитом отрывке из «Крестьянских детей»), и кляча, которую избивают кнутом в цикле стихов «О погоде». Изумительная четкость и точность некрасовского рисунка усиливают наше жгучее сострадание к ней:

Вот она зашаталась и стала.«Ну!» — погонщик полено схватил(Показалось кнута ему мало) —И уж бил ее, бил ее, бил!Ноги как-то расставив широко,Вся дымясь, оседая назад,Лошадь только вздыхала глубокоИ глядела... (так люди глядят,Покоряясь неправым нападкам).Он опять: по спине, по бокамИ, вперед забежав, по лопаткам

И по плачущим, кротким глазам!Всё напрасно. Клячонка стояла,Полосатая вся от кнута,Лишь на каждый удар отвечалаРавномерным движеньем хвоста.(II, 65-66)

Это «равномерное движенье хвоста», это оседание назад, эти широко расставленные ноги — всюду точнейшая фиксация образа, доступная лишь великому мастеру. И дальше такая же зоркость и точность:

Лошадь вдруг напряглась — и пошлаКак-то боком, нервически скоро...(II, 66)

Вообще, говоря о себе:

И жаден мой слух, и мой глаз любопытен, —(I, 418)