Мастерство Некрасова

Некрасов определял этим свое страстное тяготение к образности, без которой не бывает художников. Любопытство ко всяким проявлениям жизни, ненасытный интерес к ее очертаниям, краскам и звукам, стремление во что бы то ни стало воплотить их в искусстве — Некрасов не был бы поэтом-реалистом, если бы в его поэзии не сказалась эта любовь художника к миру окружающих вещей и явлений.

Образность поэзии Некрасова была ее величайшею силою. Напомним хотя бы его зарисовку деревенского пруда в жаркий день, сделанную им (в поэме «Кому на Руси жить хорошо») так любовно и весело, с таким ласковым юмором, с таким изобилием типичных подробностей, характерных для всех деревенских прудов, какие только существуют в России, что каждый, кто вырос в деревне, непременно узнает в этой зарисовке свой собственный пруд и вспомнит те детские радости, которые были связаны с ним. Среди образов, составляющих некрасовскую картину пруда, немало смешных, но это смех любви и любования, и благодаря ему картина становится еще обаятельнее, причем поэт не говорит от себя ни одного лирического слова, вся лирика у него вскрывается в образах:

Прошли село, увиделиВ зеленой раме зеркало:С краями полный пруд.Над прудом реют ласточки;Какие-то комарики,Проворные и тощие,Вприпрыжку, словно по́ суху,Гуляют по воде.

........На длинном, шатком плотикеС вальком поповна толстаяСтоит, как стог подщипанный,Подтыкавши подол.На этом же на плотикеСпит уточка с утятами...Чу! лошадиный храп!Крестьяне разом глянулиИ над водой увиделиДве головы: мужицкую,Курчавую и смуглую,

С серьгой (мигало солнышкоНа белой той серьге),Другую — лошадинуюС веревкой сажен в пять.(III, 178-179)

Чудесная эта подробность (указанная в скобках, мимоходом) о солнце, мигавшем на белой серьге, раскрывает лирический подтекст всей картины. Подтекст этот становится еще более явственным в дальнейших стихах:

Мужик берет веревку в рот,Мужик плывет — и конь плывет,Мужик заржал — и конь заржал.

Плывут, орут! Под бабою,Под малыми утятамиПлот ходит ходенем.Догнал коня — за холку хвать!Вскочил и на луг выехалДетина: тело белое,А шея как смола;Вода ручьями катитсяС коня и с седока.(III, 179)

Лирический подтекст всех этих образов — любование близким и родным; поэт в полной гармонии с ними, они вызывают в нем чувство, которое именовалось тогда умилением («души коснулось умиление»). Умиление это не имеет оттенка слезливости. Напротив, в нем улыбка и радость:

...навстречу как разСинеющей лентой, извилистой, длинной,Река луговая: спрыгнули гурьбой,И русых головок над речкой пустыннойЧто белых грибов на полянке лесной!(II, 111)

Пейзаж, как всегда у Некрасова, дан в сочетании с людьми. Здесь такие обобщенные картины всякого деревенского пруда, всякой речки, что стоит только в жаркую летнюю пору очутиться на их берегах, и сами собой вспоминаются эти зарисовки Некрасова.

Даже в стихотворении «Рыцарь на час», единственной темой которого, казалось бы, являются мучительные упреки героя поэмы себе самому за недостаточно самоотверженное служение революционному делу, и там эта лирическая тема находит свое воплощение в великолепно изображенном пейзаже — в подробном описании той осенней поляны (в нескольких верстах от столицы), по которой он шагает в бессонную ночь.

Это изображение всеми своими штрихами и красками начисто опровергает измышления критиков об отсутствии образности в стихотворениях Некрасова: