Мать

Василь спал, храпя сквозь сон, и улыбался двум широким нивам, и наемного работника кормил, и торг на сеножатку добивал.

Не сказала ему ни слова, только вгляделась в его лицо своими побелевшими глазами так сильно, что он не выдержал.

— Не отдам! — сказал сквозь сон. — Нет, не отдам! Не бойся, Гандзя, не дам я издеваться над ребенком никому, не позволю ему обиды сделать. А Гапку я не возьму, потому что она злая.

Она же повторно взглянула на него таким сердечным и искренней благодарностью полным, взглядом что у него сердце от боли защемило, и он приподнял веки. Глянул по хате — ничего не было. Глаза протер — нет, ничего нет. Только луна в окно заглядывает и сверчок чирикает в углу. Во дворе пес воет.

— Свят, свят, свят! — говорил, крестясь, Василь. — Я бы поклялся, что здесь Гандзя была.

На следующий день встретился Василь со своим сватом у колодца. Поили лошадей.

— Слава Богу!

— Навеки слава!

— А где там! Тпр-р-ру, Кара! Куда лезешь, Гнеда? Эй, к воде… Ну что там слышно?

— Да ничего. А что ж? Беда, и все.

— А скучно вам, кум?

— Понятное дело, что скучно.

— И что же теперь делать?

— Как Бог даст… Куда лезешь, Гнеда?

После такого официального вступления приступили к сути.

— Ну как, Василь?

— Да никак. А что?

— Возьмете Гапку?

— Пускай ее берут другие.

— Не говорите так, Василь! Пожалуйста! Пара быков, сундук, две коровы, а поля, как поля у пана. Ну, так что? Возьмете?

— Не мне ее брать.

— Почему?

— Потому что! — с нажимом ответил Василь и, напоив коней, повернул домой.

©Богдан Лепкий