Материнский инстинкт

– Полицейский утром вернул мне телефоны, с них снимали отпечатки.

Яна тряхнула головой.

– Это хорошо.

Он встал около кровати. Неловкость и напряжение сковывали мышцы, мешая проявить искренность.

– Я сейчас в отеле, в том же номере. Как только решите вопрос с выпиской, возвращайтесь, дождемся Демьяна вместе в более уютной обстановке.

– Хорошо.

***

Яна уже приняла душ и, сидя в кресле, сосредоточенно вытирала мокрые волосы, когда вошел Демьян. Нога, на которую он и раньше хромал, была в гипсе, руки непривычно упирались в костыли, голову обхватывали слои бинтов. Он сдержанно кивнул и исчез в соседней комнате, даже не попытавшись завязать разговор. Яна проводила его взволнованным взглядом и привстала, но не окликнула.

Она только успела переодеться, когда Демьян бесцеремонно вошёл в комнату, нимало не озаботившись, одета ли она.

– Мы уезжаем.

– Наконец-то, – отозвалась Яна.

В дверях показался Иннокентий с сумкой в руках.

– Готовы? – оглядев молчаливых друзей, он громко скомандовал: – Тогда стартуем.

Яна и Демьян одновременно направились к выходу и едва не столкнулись в узком проёме. Демьян первый приостановился, пропуская её вперёд. Он заметно отшатнулся, избегая прикосновения к её телу, подбородок отвёл в сторону, старательно пряча отразившиеся на лице эмоции.

Кеша, как обычно, устроился на водительском месте, Демьян поспешил занять соседнее, оставляя Яне в единоличное пользование всё заднее сиденье. Заводить беседу он не торопился и почти сразу сделал вид, что его сморил сон. Через полчаса это случилось на самом деле и нужда притворяться отпала. Кеша, как мог, пытался сгладить неприятное впечатление от холодности Демьяна, отчего его прежняя говорливость переросла в бурный поток словес. Иннокентий тяжело переносил молчаливость собеседника и чужое невежливое поведение, поэтому часто выступал в роли миротворца.

Рассказывал он эмоционально, касаясь всех возможных тем. Через полчаса выдохся и перешёл на профессиональную стезю. О пластических операциях Кеша мог говорить вечно, даже не приходилось изображать вдохновение. Яна поначалу делала вид, что увлечена разговором, но вскоре подбадривающие реплики поутихли, стали раздаваться всё реже – и беседа потухла окончательно.

Когда машина затормозила у подъезда Яны, Демьян не приоткрыл глаза и не выразил желания попрощаться, только прижался лбом к стеклу и приподнял воротник пальто, отгораживаясь ещё больше.

Кеша бросил укоризненный взгляд в его сторону и нарочно громко фыркнул. Не получив никакой ответной реакции, он поднял печальные виноватые глаза на Яну, застывшую у открытой дверцы машины.

– Яночка, мне жаль. Телеграфируйте, если что, прилечу шмелём, куда нужно, доставлю.

– До свидания, – Яна рассеянно кивнула, продолжая неотрывно глядеть на Демьяна через стекло, и с видимым усилием отступила к подъезду. – Позвоню, наверное.

Она не ушла с крыльца, пока машина не скрылась за углом дома. Только тогда она громко хлопнула дверью и побежала по ступенькам, опережая тягостные мысли.

Дома Яна разыскала в сумке телефон и зарядила его. Позвонив родителям, она сократила пересказ событий в Славянске, вырезав наиболее волнительные и жуткие подробности. Попробовала побегать на дорожке, но уже через несколько минут у нее разболелась голова.

Яна решила использовать проверенные методы и уселась в кресле с кружкой чая и тёплым пледом на коленях. Надеялась вернуть себе спокойствие. Не прошло и минуты, как слёзы потекли по щекам, вымывая из души обиду и напряжение. Нарыдавшись вдоволь, она задремала прямо в кресле, проваливаясь в очередной глубокий, подобный коме сон.

Проснулась Яна на удивление рано и без помощи будильника. Она не обдумывала свои действия, просто собралась и поехала на работу. На кафедре никто не был посвящен в события в Славянске, но коллеги словно чувствовали, что лаборантку лучше не трогать. Было в её осунувшейся фигуре и потухшем взгляде какое-то предупреждение, держащее окружающих на расстоянии.

Яна привычно включила компьютер, переложила книги на столе, перебрала пальцами цветные ручки. Диплодок из угла возле чайника молча наблюдала за ней, размеренно мешая чай ложечкой.

– Не знаю, какая такая простуда тебя скосила, но ты здорово похудела. Не поделишься? – на удивление добродушно поинтересовалась Софья Даниловна.

Яна не смогла скрыть удивление:

– Инфекцией с вами поделиться? Жаль, я, кажется, выздоровела! – Непривычное дружелюбие Диплодока настораживало и даже раздражало, куда приятней было выслушивать её замечания и отмахиваться от грубых приказов. – Давайте я вам что-нибудь напечатаю.

В комнату влетела Карина. Бегло оглядев помещение, она остановила взгляд на Яне и радостно взвизгнула:

– Янка, здорово! Наконец-то ты явилась. На обед топаем в «Конфитюр», салаты лопать, сплетнями делиться. У меня столько новых идей появилось, и оценить некому. – Девушка обвела помещение рукой, словно кроме них там никого не было.

Яна улыбнулась.

– Может, что-нибудь и в моей жизни пригодится.