Матрица Макиавелли

Минут через пятнадцать Евгений Владимирович услышал легкий шум открывающихся ворот и шелест шин по гравию въехавшего автомобиля. Выглянув в окно, он увидел, как из золотистого «Бентли» вышел Абдул-Вали, которого в полупоклоне встречали вчерашние молодые арабы – федаины, как их называл Абдул-Вали. Через минуту он вошел в комнату и уделил несколько минут бурным приветствиям Черняеву – Валиханову. Спросил обо всем – и как спалось, и не холодно ли было, и успел ли он проснуться к утреннему намазу. На вопрос Черняева, куда подевались все люди и почему он остался один, Абдул-Вали, улыбнувшись, ответил, что это его дом и он может чувствовать себя в нем как хозяин. А то, что никого в доме не было, так это легко объяснимо – они с Абдул-Мамином живут в своих домах в Аль-Айне, а Тахира вчера по его просьбе повезли в самую большую мечеть в Эмиратах, где он и заночевал у «братьев».

– А если тебе кто-то нужен из федаинов, то достаточно дважды хлопнуть в ладоши. – Абдул-Вали хлопнул в ладоши, и на пороге комнаты в полупоклоне появился молодой араб. – Свежего чая и орешков. Быстро.

Пока накрывали на чайный столик, они молча смотрели на экран телевизора, где разыгрывалась драма охоты прайда на одинокого слона. Оставшись одни, Абдул-Вали кивнул на экран и задумчиво сказал: – Все как в жизни – мощного слона можно завалить, если объединить усилия.

– Ты это к чему? – Черняев не понял, кого под слоном имел в виду Абдул-Вали. – Слон нам кто? Нынешний режим Эмомали Рахмона?

– Не обращай внимания, это я просто рассуждаю вслух… На чем мы вчера остановились?

– Мы говорили о том, что спешить нам некуда и надо подождать, когда «Исламским государством» серьезно займутся войска западной коалиции или иранцы с сирийцами. Тогда аль-Багдади будет не до внутренних разборок с еретиками и мы сможем спокойно и поэтапно внедрять твой план по формированию основ исмаилитской государственности в рамках высокогорных районов Памира и Гиндукуша. И раз уж ты относишься к учению Макиавелли как к руководству, то тебе придется туда и переселиться и изначально прибегать к жестокости. К разумной, – добавил от себя Черняев, – но жестокости, иначе власть не удержишь. Так что о государстве всеобщего благоденствия забудь, если хочешь строить свою жизнь по Макиавелли. Он как раз учил жестокости в реальной жизни. Кстати, если ты помнишь, Старец Горы Хасан ибн Саббах был ох как жесток! Сына родного не пожалел и казнил за пристрастие к алкоголю… По крайней мере, так гласит легенда.

– Да знаю я это все! И помню я его выражение, что нельзя строить фундамент государства на человеческих отношениях – это все равно, что строить фундамент на грязи, – но у меня есть один козырь, которого не было у тех правителей, для которых он писал свою инструкцию. Исмаилиты – люди верующие, и у меня есть сакральный козырь, который поможет их объединить и полностью мне подчиняться.

– Я надеюсь, ты не собираешься пользоваться методами Хасана ибн Саббаха, сейчас время-то другое – наркотики и набор фокусов индийских магараджей в век Интернета уже не поможет, – ухмыльнулся Евгений Владимирович.

– Ты меня не слышишь, – раздраженно бросил Абдул-Вали, – я тебе говорю о сакральном, религиозно значимом предмете, а не о методах подчинения безмозглых федаинов.

– И что же это за предмет? – Черняев с нарочитым равнодушием отпил душистый чай из стакана.

– Через неделю узнаешь, сейчас не могу тебе сказать. Мне кое-что надо проверить. Давай перейдем к делу. Расскажи мне поподробней о том, какими силами вы располагаете в Таджикистане, сейчас это очень важно. Подожди только, мне надо взять бумагу, боюсь, что не запомню все имена, которые ты будешь называть.

Черняеву пришлось напрячь память, поскольку список готовых к «сотрудничеству» с мусульманскими зарубежными организациями чиновников таджикских властных структур составляли спецслужбы Таджикистана, и многие фамилии Евгений Владимирович впервые услышал в Душанбе непосредственно перед вылетом в Дубай. Он понимал, что в этот список включили тех, кого нынешнему режиму не было жалко потерять, а некоторых и вообще включили для того, чтобы потом был повод от них избавиться, но это не избавляло его от того, что все эти имена, их должности и основные биографические данные он должен был запомнить и назвать их без запинки так, как будто он знал их лично и часто с ними контактировал. Еще из курса оперативной психологии он знал, что не в силах человеческой памяти помнить мелкие детали спустя даже сутки после получения информации, поэтому с молодых лет в оперативной работе пользовался системой ассоциативного запоминания, и это его часто выручало… Но всему есть пределы, да и возраст давал о себе знать. Он решил начать с «мелких сошек», а наиболее важных по должности фигурантов этой опасной оперативной игры оставить на конец своего рассказа.