Мауи и Пеле, держащие мир

— Случайно, — ответил он, — знаешь, когда мы были совсем-совсем маленькие, тетя Ваиапаи включала нам планшетник с японскими мультиками. Откуда взялся тот планшетник уже не вспомнить. Может, подарил кто-то, или добыча. И мы все знаем японский, но кто как. Мне повезло, у меня способности к языкам. А вот с письменностью плохо. Я даже с английской письменностью едва-едва разобрался. Читаю, как бы, хорошо, но пишу, как попало. А эти японские иероглифы, они ужас, какие неудобные. И китайские иероглифы тоже.

Джоан Смит кивнула, сделала глоток вишневой жидкости, с сильным ароматом гвоздики и ментола, и заметила:

— Японские иероглифы сложны даже для японцев. Там в школе тратят очень много времени, чтобы выучить их. А кроме японского и английского, какие языки ты знаешь?

— Еще лингва-франко, и еще чуть-чуть корейский, и китайский.

— Тогда я тебе чертовски завидую. А лингва-франка, это тихоокеанский креольский?

— Да. Там смесь европейских языков, поэтому на всех можно чуть-чуть объясниться.

— Это очень интересно, — Смит сделала еще глоток из стакана, — но я бы хотела вернуться к колдовству. Ты говорил о своем прадеде и гадальных камнях.

Суб-лейтенант Оехеаи Татокиа широко улыбнулся — казалось, в этой улыбке участвовала каждая черточка его лица.

— Гадальные камни! В них магия Паоро, сестры Мауи и Пеле держащих мир. Но, не в любых гадальных камнях со знаками rongo-rongo, а только в таких, которые сделал tahuna. Человек, обладающий силой верхнего мира. Силой mana.

— Но, — заметила Джоан Смит, — ведь mana есть у любого человека.

— Правильно, — подтвердил канак, — mana есть у любого человека, и вообще у любого живого существа, но не у любого есть mana, достаточно сильная, чтобы управлять некоторыми aku.

— У тебя есть? — спросила она.

— Может быть, есть, но недостаточно, чтобы быть tahuna. А, у моего прадеда, про которого я говорил, была очень сильная mana. У моего старшего дяди, которого уже нет с нами — тоже, наверное, была сильная mana. А в стране Саратамата есть такие tahuna… — тут Оехеаи очень выразительно замолчал, и спецагент Смит поняла: если она хочет получить по-настоящему интересную историю, то надо показать себя инициативным слушателем.

— Оехеаи, расскажи, я прошу, меня это так завораживает.

— Ну, хорошо, — загадочным тоном произнес он, — но только лучше это рассказывать под открытым небом, когда появятся звезды. Это будет довольно скоро.

История о колдунах страны Саратамата (группы островов в средне-южной части Вануату), рассказанная под звездами, произвела на Джоан Смит неизгладимое впечатление. Обычно подобные истории выглядят, как сказки — веселые или страшные, но непременно детские и нереальные. Но рассказ Оехеаи был похож скорее на свидетельские показания, несколько смещенные относительно реальности (как это всегда бывает у свидетелей), но отражающие объективные события в их логической связи, правда, с некоторыми пробелами (но это тоже всегда бывает у свидетелей). Свидетель не видел, как шаман с Западного Склона протыкает волшебной тростинкой старое русло ручья, чтобы выпустить из недр вулканическую лаву, которая сожгла дом жадного китайского перекупщика. Свидетель не видел, как охотник из Круглого Мангрового Болота превращается в большую тигровую акулу, чтобы выследить австралийских военных, и растерзать их, когда они поплывут на надувной лодке со своего корабля на берег. Но эти волшебные события «за кадром» с легкостью домысливались.

Возможно, тема с акулами подействовала на Джоан Смит (ведь, когда человек находится в открытом океане, пусть даже на борту лайнера, ему тревожно слушать рассказы об акулах-людоедах). А возможно, подействовали звезды (они так игриво подмигивали). В общем, к полуночи спецагент как-то естественно оказалась в крепких объятиях меганезийского суб-лейтенанта. Это произошло сначала на площадке резервной диспетчерской рубки, где было безумно романтично, и любопытные звезды качались прямо над головой, а продолжилось в каюте Джоан (где было чуть менее романтично, зато гораздо уютнее в бытовом смысле). К середине ночи спецагент (ранее не имевшая сексуального опыта с туземцами-атоллменами) почувствовала себя переполненной новыми экзотическими впечатлениями. После третьего (завершающего) акта физической любви, она полежала полчасика на обширном торсе суб-лейтенанта. Затем (когда он заснул здоровым сном 25-летнего мужчины, не обремененного экзистенциальными переживаниями и фрейдистскими комплексами), она ощутила прилив интеллектуальной фантазии. Стараясь не потерять это ощущение, Джоан тихонько встала, включила ноутбук и приступила к вербовке местного агента-информатора.