Маздак. Повести черных и красных песков

Сдвинулись за спиной железные ворота, и тревога проникла в сердце. С ночи, разошлись деристденаны по сатрапиям, а великий iaar Маздак $о своими людьми уехал на север, в Шизу.

Авраам не успел поздороваться с друзьями. Дипе-ранов торопили, и они один за другим взбирались наверх по крученным вокруг одной оси ступеням. В темном колодце лестницы слышались удивленные восклицания. Никтр не ждал в этот день Царского Совета…

ПОКЛОНЯЮЩИЙСЯ МАЗДЕ ЗАМАСП, БОГ, ЦАРЬ

ЦАРЕЙ АРИЙЦЕВ И НЕАРИЙЦЕВ ИЗ РОДА БОГОВ,

СЫН БОГА ПЕРОЗА, ЦАРЯ, СЛУШАЕТ ВАС,

АРИЙСКИЕ СОСЛОВИЯ!

Авраам не понял сразу, какое смещение произошло в царской формуле. Дипераны переглядывались. Старый Саул был угрюм, в глазах Артака обозначился страх…

Он посмотрел вниз. Тремя рядами сидели сословия, и множество великих появилось справа на синих подушках. Перевернуты зачем-то были красные подушки слева, откуда говорили всегда Маздак и Розбех…

Замасп!.. Почему назван он — жалкая тень Светлолицего Кавада? И не видно нигде безликого царевича с бегающими глазами. Самого царя царей тоже нет на обычном месте…

Красный ковер откинулся в боковом проходе. Шестеро великих ввели человека под черным покрывалом. Пригнув, посадили они его в круглую яму посредине зала. Яростно взвыли карнаи.

— Обнажите лицо отступника!

Это радостно крикнул мобедан мобед, вытянув шею. Первый сопровождающий рывком сбросил покрывало. Кавад, царь царей и бог, был под ним…

Огонь поставили перед царем, чтобы он смотрел на него. На уровне пола были его глаза. Гушнапсдад, канаранг — правитель Хорасана, большой, налитый могучей древней кровью, был ближе всего к нему. Крохотный изогнутый ножичек вынул он и принялся подрезать ногти. Все смотрели на этот ножичек..

Авраам содрогнулся: так сделали с Валаршем, предыдущим царем. Далеко в Истахре есть дасткарт для слепых царей…

— Сегодня нам может помочь этот маленький ножик… — канаранг поиграл узеньким лезвием, проверил пальцем остроту. — Двадцать тысяч латников не будут в силах сделать этого завтра!

Большая рука с ножиком медленно опустилась на уровень глаз царя. Светлолицый смотрел в огонь…

Авраама оторвали от перил, толкнули в темноту. Вместе с Артаком бежали они узкими проходами. Пустая черная площадь была оцеплена с четырех сторон гусарами. Их пропустили как диперанов…

Ктесифон был пуст. Ни одного человека не было на улицах и площадях. И на полях не было людей. Далеко у горизонта стояли светлые горы.

Когда они поднялись на холмы, трубный гром докатился до них из пустого города…

ЗАМАСП, БОГ, ЦАРЬ ЦАРЕЙ… ПОВЕЛЕЛ…

16

Женщина под радужным покрывалом шла над пропастью, и было это, как в нескончаемой сказке, которую тысячу и одну ночь рассказывает царю мудрая дочь вазирга, чтобы продлить жизнь…

В дехе у сотника Исфандиара укрылся Авраам после бегства из Ктесифона, потому что многие из великих разыскивали красных диперанов и прокалывали им зрачки. Там было тихо:.Фаршедвард — младший брат Быка-Зармихра, владевший дасткартом у гор, почему-то не приезжал, а дехканы и люди-вастриошан по-доброму относились к Аврааму. В землянке с Исфандиаровым рабом Ламбаком жил он и все слушал его неимоверные истории про горных, лесных и водяных дивов.

Всякое рассказывали шепотом про царя царей Кавада и вдруг перестали… Когда выговорил Авраам как-то имя его при старом мобеде — служителе местного Огня, тот затрясся и пошел не оглядываясь. Раб Ламбак крепко закрывал свои глаза и прятал лицо в руках, чтобы не видеть и не слышать.

Ночью, в дождь, едва слышный стук раздался в стену. Ламбак зажег факел от тлеющего очага, и, как черное курчавое видение, стоял на пороге молодой цыган. Мокрые волосы и глаза его искрились от огня, тень изламывалась на стене. Авраам не сразу узнал того мальчика Рама, что лазил к азатам под стеной…

Воителя Сиявуша искал цыган Рам: торопил, клялся, тряс за руки, а почему — не открывался. Только когда ехали уже вдвоем в ночи, сказал он про «Замок Забвения»…

Не убили Светлолицего Кавада, царя царей и бога. Ослепить они тоже не посмели его, опасаясь азатов. С ним сделали, как уже делали в древности с отступившими от закона Кеямй: имя их не должно быть произносимо в Эраншахре при свете дня, и язык отрезается тому, кто вспомнит его. На земле остается только тело того, кто некогда был царем, а самого его больше не существует. И не знает никто, где находится этот замок.

— Ты знаешь? — спросил Авраам.

— Рам остановил коня, испуганно оглянулся во все стороны, кивнул головой. И подумалось Аврааму о человеческом естестве, которое одинаково у всех. Безродный цыган не забыл, как запретил Светлолицый рубить руку мальчику, укравшему курицу. Крепче ли арийская память? А разве он, ученый христианин Авраам — сын Вахромея, не подивился только что людским чувствам у другого человека?..

Четыре ночи подряд скакали они по цыганским дорогам в объезд Ктесифона, ибо знал Авраам, где следует искать воителя Сиявуша.