Мажор. Возврата быть не может

Но кончилось тем, что Аверьянов уронил микрофон из уха на пол и перестал слышать Игоря. Какую он там нес ахинею, было непонятно, но только продавцы икон поднялись из-за стола, вежливо пожали руку несостоявшемуся «покупателю» и ушли.

Вика была в отделе одна, когда Соколовский и Аверьянов вошли. Жека выглядел подавленным и убитым.

– Вика, я лоханулся, – признался Жека. – Эти барыги меня раскусили.

– Потому что Брюсов – поэт, а Брюллов – художник, – сказал Соколовский. – Я же тебя предупреждал, не суйся в искусство. Только иконы!

– Что я, энциклопедия, все помнить?

– А где Даня? – спросил Игорь, кивнув на пустой стол Королева.

– В санчасти, – сухо ответила Родионова. – Ты ему, кажется, нос сломал.

– Он сам нарвался, но я виноват. Готов возместить. С другой стороны, Дане пойдет. У Депардье тоже нос сломан – и как устроился!

– Хватит! – повысила голос Вика. – Так что с иконами?

– Дарственная у них на руках, – садясь на стул возле стола Родионовой, стал рассказывать Соколовский. – Формально – все по закону. Надо зайти с другой стороны.

– То есть у нас все же глухарь, – констатировала Вика. – Или Юрасова напишет отказ?

– Вика, прошу тебя, давай не будем спешить? Я что-нибудь придумаю.

Соколовский сидел у Ильи в его святая святых и рассматривал всякие баночки на полках, странный инструмент, справочники, фотографии.

– Ну, допустим, риелторы ваши и впрямь преступники, – говорил ему эксперт. – И что тогда? А тогда выбираем самых хилых и чуть-чуть подталкиваем на тот свет.

– Но там же естественные причины?

– Итак, – Илья поднял указательный палец, – вопрос: как убить старушку, чтобы никто ничего не заметил? Ответ: проще простого! – Он порылся в своем столе и достал два пузырька с таблетками. – Условие: одна старушка – гипертоник. Принимает адельфан.

Соколовский внимательно наблюдал за тем, как Илья ставил на стол пузырек.

– Или капотен – это по вкусу, – продолжил эксперт и поставил рядом второй пузырек. – Решение простое: капотен вычитаем и добавляем препарат, который давление не снижает, а резко повышает! Раз таблетка, два таблетка, три таблетка… Эффект, думаю, понятен?

– А ведь верно, – разглядывая пузырьки и таблетки, сказал Соколовский. – И врач ничего не заметит. Чем болела старушка, от того и умерла.

– Я практически уверен, что здесь именно тот случай. Но даже эксгумация тел ничего не докажет.

– Что же делать?

– А ничего, – развел руками Илья. – Так мир устроен. Вот говорят – вскрытие покажет. А я так никогда не говорю. Знаете почему? Потому что это цинично – раз. И не всегда правда – это два. А цинизма и неправды в мире полно и без меня. И с этим приходится смириться. Вот и вам тоже советую. Оставь надежду, всяк сюда входящий…

Утро было морозным. Родионова ежилась, накинув на плечи пуховый платок, Жека отогревался горячим чаем. Только Даня хмурился и кипел внутри от сдерживаемого гнева, но внешне держался вполне прилично. Соколовский стоял посреди кабинета и рассказывал свой план:

– Поскольку нормальных зацепок у нас нет, остается одно – взять их на живца.

– Каким образом? – засомневалась Родионова. – Срочно найти подходящую старушку?

– Подходящую квартиру я найду, дорогие антикварные цацки тоже. Осталось найти больного и умирающего хозяина. Не обязательно старушку.

– Я уже засветился. Мне нельзя, – мгновенно отреагировал Аверьянов.

– А я не похож на больного и умирающего, – проворчал Королев.

– А по-моему, есть малость, – хихикнул Жека.

– Остаюсь я, – заключила Вика.

– Нет! – почти одновременно выкрикнули Соколовский и Даня.

Дверь кабинета открылась, и вошел хмурый, поникший Пряников. Он обвел привычным недовольным взглядом всех присутствующих, потом подошел к Вике:

– Чего они у тебя горланят? Весело? Родионова, у тебя аспирина нет? Что-то меня знобит с самого утра. Заболеваю, что ли.

Соколовский с интересом посмотрел на начальника отделения, Жека кивнул ему. Даже у Дани одобрительно загорелись глаза. Пряников поймал на себе взгляды сотрудников и недоуменно спросил:

– Что? Вы что на меня так пялитесь? Как вурдалаки на невинную девицу!

Квартира была старая, пыльная, вся в драпировках, тяжелые занавески были не только на окнах, но и на дверных проемах. Все здесь дышало стариной, прошлым веком. Под стать был и Пряников в домашних тапках и пуховом платке Родионовой на спине. Кряхтя и кашляя, он показывал квартиру гостям. Кислицын и Винокуров с большим интересом рассматривали картины, скульптуры, коллекцию оружия на ковре. Пряников старательно опирался на трость и все время поправлял в ухе слуховой аппарат.

– Осторожно! – Пряников предупреждающе поднял руку, когда Кислицын взял в руки вазу. – Третий век. Очень дорогая вещь.

– А вещи вы тоже распродаете? – поинтересовался Кислицын, любуясь вазой. Но поняв, что «хозяин» его не слышит, наклонился к его уху, в котором был слуховой аппарат, и повторил: – Вещи, говорю, тоже распродаете?

– Нет, вещи я забираю с собой, – покачал Пряников головой. – Эту коллекцию собирал еще мой отец, а я ее приумножил.

– А почему такая срочность с продажей? – подошел к ним Винокуров.