Меч и Крест

— Да уж знаю, знаю, — посетовал профессор. — Не любите вы ее. Я и сам порой теряюсь от ее капризов. То на голове стоит в живых картинках, пляшет и поет, то истерики, то вдруг такую набожность проявляет, что мне самому как-то неловко делается. Будто и не она… Да-с. Но поверьте! — неподдельно встревожился голос Прахова. — Она — человек высочайших душевных качеств, преданная мать и жена. И чего бы там люди ни говорили, Эмилия Львовна и сама была фраппирована, когда Врубель ее портрет из Венеции привез! Он с ума по ней сходил… Я для того его и в Италию отослал, чтобы дело скандалом не обернулось. И тут на те! Привозит! Кто ж знал… Он постоянно бывал у нас, портреты рисовал. Так он и меня рисовал, и девочек…

— Эмилия Львовна знала, — глухо сказал густоголосый.

— Помилуйте, откуда ж? — зазвенел супруг.

— Только не должен был Михаил Саныч писать с нее Непорочную Деву и Царицу Небесную, — уклончиво промолвил художник. — Я ей так и сказал. Все, как есть, когда Эмилия Львовна мне предложила…

— Моя супруга вам предложила? — зашелся голос профессора Прахова.

— Да, — подтвердил Васнецов и добавил, помолчав: — А согласился бы, она бы меня не спасла.

— Так. Так, — произнес Адриан Прахов. И Даша почувствовала, как в одну минуту его визит перестал быть приятным.

Зависла неловкая пауза.

— А что Врубель? — спросил, наконец, Васнецов.

— Да он теперь все демонов пишет, — неприязненно отмахнулся голос профессора. — Когда по возвращении из Венеции Эмилия Львовна его на место-то поставила, у него это стало чем-то вроде навязчивой идеи. Он и раньше-то с причудами был. В гости мог заявиться с зеленым носом. В костюмы ренессансные обряжался. А тут… Эхе-хе-х. Волком глядел. А то и вовсе исчезал. Где был, что делал — неведомо. Да он и сам, кажется, не всегда понимал. Называл «игрой в провал». А эта нелепейшая история с мнимыми похоронами отца, на которые он якобы поехал! А батюшка-то его жив, здоров, как выяснилось. Плохо он кончит, помянете мое слово!

— Я слышал, Михаил Александрович женился недавно. На оперной певице, — раздумчиво сказал Виктор Михайлович.

— Ну, дай ему Бог, — неуверенно пожелал Прахов.

Глава двадцать первая,

в которой автор пропагандирует XIX век

Опять? И, посвятив соцветьям

Рояля гулкий ритуал,

Всем девятнадцатым столетьем

Упасть на старый тротуар.

Б. Пастернак

Машины мысли метались в голове, как люди мечутся по квартире, вываливая на пол вещи из шкафов, истерично пытаясь найти потерянное и жизненно важное. И когда, пройдя сквозь переход бывшей Крещатицкой-Думской площади, Маша свернула за угол — на бывшую и нынешнюю «самую фантастическую улицу в мире», — она таки нашла то, что искала.

Два ключа — на крючке в шкафу висело два ключа! Точно так же, как и на том крюке, где отыскался заветный ключик от легендарной Андреевской, 13, а под ним — менее легендарный, но не менее дорогой — от Андреевской, 38, где Булгаков жил с молодой женой Тасей Лаппа.

А раз так, скорее всего, второй ключ, с ничего не сказавшим ей адресом, соседствовавший с Трехсвятительской, 10, тоже имел какое-то отношение к киевской жизни Михаила Врубеля.

Ну а нет, из тысячи неопознанных адресов на картонных бирках ключей хоть один да принадлежит его друзьям, знакомым или даже посторонним людям жившим здесь в одно время с ним. А значит, попав туда, можно будет разыскать и его. Не в Киеве, так в Харькове. Не в Харькове, так в Москве. Система понятна: выходя на улицу с человеком из прошлого, ты остаешься с ним в его времени, а если одна… Если б она знала это сразу!

Подобрав шелковый подол, Маша пробежала покатую гору Малоподвальной и припустила вверх по крутой Прорезной. Платье было невыносимо жарким и тесным, и от бега начали обрываться крючки. Запыхавшись, Маша добежала до светофора и остановилась, держась за ставшую тяжелой грудь.

«Нет, — отчаянно подумала она, — мне нужен тот самый день и час. Не раньше, не позже. Я нужна ему именно тогда! Я должна спасти его. Потом будет поздно…»

— Bay! Маша! Маша!!! — донеслось до ее не соединенного с сознанием слуха.

Петляя между тормозящими машинами и полностью игнорируя отчаянные гудки перепуганных водителей и два пешеходных перехода, через перекресток, по косой к Маше бежала взбудораженная монашка с двумя фирменными пакетами из магазина «Сафо». И оставалось лишь предполагать, какое впечатление произвела на продавщиц модного бутика «божья раба», со знанием дела выбирающая себе фирменные шмотки.

Воссоединение двух костюмированных девиц в черном вызвало повышенный ажиотаж. Некоторые прохожие приостановились, прислушиваясь и пытаясь понять, от чего они отбились: от театральной труппы или похоронной процессии?

— Как мы встретились, а? — обрадованно выхлопнула Даша. — Я такое видела! Все сработало! Только не там, где надо!

— А вы из театра? — нагло спросил их короткий безусый парень, подозрительно принюхиваясь к Чуб веснушчатым носом. — А познакомиться с вами можно?