Мёд мёртвых

Иван спустился вниз. Здесь собрались мужики, пили мёд, судачили о том и о сём. Иван подсел к ним, послушать о деревенских хлопотах, может посчастливиться услышать ещё одну необычную историю. Но все с его появлением как будто стали меньше говорить. Или Ивану это только показалось. Как только ночь наступила своей огромной ступнёй на землю, Иван взял корзинку, факел и отправился в путь. Ему пожелали удачи, похлопали по плечам, но в целом провожали тихо и угрюмо, будто уже поминали. Лес встретил его тишиной, только изредка одиноко ухали совы. Он прошёл мимо домика ведьмы, не подававшего никаких признаков жизни. Вскоре послышались девичий смех. Иван заранее опустил взгляд, решив довериться одному слуху, и тут же чуть не врезался в дерево. Пришлось идти медленнее. Наконец он выбрался из леса. Повеяло прохладой. Его заметили: «Ах, какой хорошенький! И сам, сам к нам в рученьки идёт. Какой смелый. А красавец-то, красавец». Ивана окружили, трогали, вели всё ближе к воде; он старательно прижимал подбородок к груди и смотрел, как худенькие бледные ножки утопали в сырой земле. Опомниться не успел, как у него вырвали корзинку из рук: «А что у нас тут? Ой, мой гребень. Сарафанчик мне принёс! Что-то часто нам стали наши вещи приносить. Умаслить хотят!» Иван зажмурился, почувствовал, что его щекочут: «Вот и всё. Конец мне. Сейчас утопят». Вспомнил о Бурёнке, потянулся к косточке.

– Оставьте его, проказницы. Ишь, расшалились! – раздался вдруг мужской скрипучий голос. – Не бойся, не тронут. Они меня слушаются. Чего ты зажмурился?

– Так нельзя же смотреть: с ума сведут, – ответил освободившийся из плена холодных рук Иван незнакомцу.

– Кто тебя такому научил? – рассмеялся незнакомец в ответ.

– Ведьма в деревне. А ты с открытыми глазами?

– С открытыми. И ты открывай – не бойся. Враки всё это.

Иван открыл глаза. Перед ним стоял… человек? Худой, словно осина, выше Ивана на две-три головы, голубые глаза выпучены, полностью безволосый (отсутствовали даже брови и ресницы), полупрозрачная кожа обнажала паутину вен. Он был гол, как и русалки, что столпились за его спиной. Иван отшатнулся, споткнулся, упал.

– Кто ты?

– Я Хранитель реки. Неужели я так плохо выгляжу?

– Я просто от неожиданности. Ты живой?

– Определённо живой, а ты?

– Что я?

– Ты живой?

– Живой.

– Славно, что мы с этим разобрались, – усмехнулся Хранитель. – Если у тебя есть менее глупые вопросы, пойдём поближе к реке. Не люблю я землю. Только ради тебя выбрался. А то защекотали бы до смерти.

– Да не загубили бы мы! Она нам обиды не причинил. Просто игрались, – воскликнула одна из русалок.

– Знаю я, как вы в последнее время играетесь, – сказал Хранитель и направился в сторону реки.

Иван стыдливо отвернулся от русалок – он сам не заметил, когда успел уставиться на них – и пошёл за новым знакомым.

– Сначала я спрошу, – произнёс водяной, усаживаясь на большой лист кувшинки. – Кто ты и зачем ночью сюда забрёл? Что тебе ведьма наплела?

Иван рассказал о последних событиях. Хранитель реки грустно вздохнул:

– А теперь послушай, что я тебе скажу. Они пришли лет, когда это было, наверное, двадцать назад, попросили хорошего урожая и предложили каждый год девицу топить, мне в дар приносить. Только байки всё это. Не знаю, откуда они об этом выведали. Может, и от той ведьмы, что тебя научила. От кого ещё? Но, скажу я тебе, эта ведьма бестолковая совсем. А может и вовсе народ просто дурит. Я ничего от них не требовал, никаких жертв. Я одиночество люблю, а от этих, – махнул он рукой на русалок, – никакого покоя. Я им прямо и отказал, что девицы мне их не нужны, урожаями не занимаюсь. Но они всё своё гнули, надоели жутко, я и сказал, чтобы делали что хотят. Вот и топили исправно. Усердно подходили к своей обязанности: самых хороших да пригожих выбирали. А если год был плохой, то и двух могли утопить. Люди в этой деревне не самые хорошие, скажу тебе, Иван. Трудолюбивые, но жестокие. Жертвы ещё ладно: народ – тёмный. Вот эту видишь, самую младшенькую? Её староста утопил, чтобы никто не узнал, что он надругался над ней. А эта сама утопилась от того, что муж каждый день бил. А что Фролка со своей дочерью делал, того я даже выговорить не могу. За это она и его и свела немного с ума. Здесь у всех печальные истории. Только вон та дурёха от любви несчастной утопилась. Но, несмотря на всё это, они всегда жили сами по себе. Мстить не стремились. Если к ним ночью не лезли, то и они никого не трогали. Но в последнее время русалки словно сдурели. Да и не только они, все мёртвые, особенно те, кто насильственною смерть принял. Вот и начали в деревню сбегать по ночам – шалить. Утопили мальчишку недавно.

– Ты сказал, что они тебя слушаются.

– Только когда я рядом. Но постоянно при себе всех держать не могу. Вот и выходит то, что выходит. Ты, конечно, можешь сжечь побрякушки, для успокоения души, но это не поможет. Извини. Я бы и сам был рад, чтобы царил мир и покой. Но ни от тебя, ни от меня ничего не зависит.