Медное королевство

Они пошли дальше, мимо огромной огненной купели. Купель была такой красоты, что Нари всегда задерживалась ненадолго, чтобы полюбоваться — даже когда ей не нужно было проводить церемонии. Великолепные купели, свой главный символ веры, Дэвы пронесли сквозь века. Каждая представляла собой чашу с очищенной водой, в центре которой возвышалось некое подобие жаровни. В ней горел огонь кедрового дерева, гасившийся лишь после смерти хозяина. Каждое утро, на заре, жаровню тщательно очищали от пепла, тем самым знаменуя возвращение солнца, и зажигали стеклянные масляные лампады на поверхности воды, чтобы вода в чаше постоянно кипела на слабом огне.

За благословением к жрецу выстроилась длинная очередь. Взгляд Нари упал на маленькую девочку в желтом войлочном платьице, вертевшуюся вокруг своего отца. Нари подмигнула ей, девочка заулыбалась и стала тянуть отца за руку, показывая пальцем на Нари.

Шедший рядом Джамшид оступился. Он споткнулся, зашипев от боли, но только отмахнулся, когда Нари потянулась, чтобы взять его под руку.

— Я сам, — сказал он решительно и постучал тростью. — Я рассчитываю разделаться с этим к Навасатему.

— Хороший план, — похвалила Нари, хотя упрямое выражение, застывшее на его лице, внушало тревогу. — Но постарайся не переутомляться. Организму нужно время для полного выздоровления.

Джамшид поморщился.

— Оказывается, проклятия существенно осложняют жизнь.

Нари остановилась на месте и развернулась к нему лицом.

— Ты не проклят.

— У тебя есть другое объяснение, почему мой организм так плохо реагирует на лечение Нахиды?

Нет.

Нари закусила губу. Она многому научилась за годы, но неспособность вылечить Джамшида серьезно подтачивала ее уверенность в своих силах.

— Джамшид… Я все еще новичок в этом деле, а Низрин — не то же самое, что Нахида. Скорее всего, есть какая-то другая магическая или медицинская причина тому, что твое выздоровление так затянулось. Вини меня, — добавила она, — не себя.

— Ни за что на свете. — Они поравнялись с алтарями, украшавшими стену храма. — Но раз уж зашел разговор… Я хотел бы еще раз попытаться, и поскорее, если можно.

— Ты уверен? В прошлый раз… — Нари помедлила, не зная, как тактичнее напомнить ему, что в прошлый раз, когда она пыталась его исцелить, он не продержался и пяти минут, после чего взвыл в агонии и принялся расцарапывать себе кожу.

— Знаю, — ответил он, не глядя на нее, словно пытаясь не дать надежде и отчаянию отразиться у него в лице. По мнению Нари, в отличие от многих дэвабадцев, Джамшид никогда не умел врать. — Но я хочу попробовать. — Его голос сник. — Отец эмира вынуждает его назначить нового начальника личной охраны.

— Ох, Джамшид, это всего лишь должность, — ответила Нари. — Ты должен знать, что вне зависимости от этого ты навсегда останешься ближайшим доверенным лицом Мунтадира. Он никогда не устает тебя нахваливать.

Джамшид упрямо замотал головой.

— Я должен его защищать.

— Ты чуть не погиб, защищая его.

Именно в этот неудачный момент они вышли к алтарю, посвященному Даре. Это был один из самых популярных алтарей в храме: латунную статую, запечатлевшую воинственного Дэва верхом на коне, выпрямившимся в полный рост на стременах, чтобы прицелиться в своих преследователей, увешали венками из роз, а пол вокруг статуи завалили подношениями. Проносить оружие в храм запрещалось, поэтому к алтарю возлагали глиняные поделки в виде традиционного воинского снаряжения — в основном стрел.

На стене позади статуи висел большой серебряный лук. Нари увидела его, и к горлу подкатил ком. Она провела немало времени, глядя на этот лук, но впервые оказалась здесь в компании мужчины — друга, — у которого, как она прекрасно понимала, были все основания ненавидеть Афшина, которому он принадлежал.

Но Джамшид не обращал внимания на лук. Он присматривался к подножию статуи.

— Это… крокодил? — спросил он, показывая на маленький обгоревший скелет.

Нари поджала губы.

— Похоже на то. Ализейд-победитель-Афшина, — произнесла она вполголоса, презирая каждый звук этого «титула».

Джамшид смотрел на скелет с отвращением.

— Возмутительно. Я отнюдь не поклонник Ализейда, но те, кто зовет Аяанле крокодилами, ничем не отличаются от тех, кто зовет нас — огнепоклонниками.

— Не у всех такие широкие взгляды, как у тебя, — ответила она. — Я уже видела здесь такие скелеты. Некоторые верят, что Даре понравилось бы видеть, как перед ним сжигают его убийцу.

— Возможно, ему бы и понравилось, — мрачно отозвался Джамшид. Он взглянул на нее и смягчился. — И часто ты сюда приходишь?