Медсестра

Алена не стала заискивать и унижаться, приготовила завтрак и, даже не потеряв хорошего настроения, поднялась к Мишелю. Но в кабинете, где они обычно завтракали, ее суженого не оказалось, пришлось заглянуть в спальню, и там-то нашелся ее страдающий жених, который с измученной улыбкой все еще лежал в постели. В спальне было прохладно, обе литровые бутылки из-под минеральной воды опустели.

— Голова!.. — увидев Алену, жалобно простонал он.

Мишель показал ей, как пробовал подняться, но возникающее головокружение не давало ему встать с постели.

— Будто по мне пронеслось большое стадо слонов, — простонав, сообщил ее жених. — Вчера было так хорошо, а сегодня так ужасно!

— Вы раньше когда-нибудь напивались, сударь? — улыбнувшись, спросила Алена.

— В юности я как-то выпил много вина, и меня тошнило, — вздохнув, признался он. — И еще один

раз, когда я... — Он недоговорил. — Был один важный повод!

— Опыт небольшой, — заметила сиделка.

— А нужен большой опыт? — всерьез заинтересовался мсье Лакомб.

— Лучше его не приобретать. — Она оглянулась на поднос, где все было готово для того, чтобы позавтракать кукурузными хлопьями с горячим молоком и поджаристыми круассанами. — Тогда прежний завтрак отменяется, сейчас Я приготовлю другой! Минут пятнадцать продержитесь, радость моя!

— Попробую... — жалобно отозвался Мишель.

Алена спустилась на кухню. Не спросив разрешения у Колетт, она поставила кастрюлю с будущим холодцом на плиту, чтобы разогреть густой наваристый бульон.

— Ты что делаешь?! — накинулась на нее Колетт.

— С сегодняшнего дня я хозяйка в этом доме! — с бесстрастным лицом объявила ей сиделка. — Мсье Лакомб вчера предложил мне стать мадам Лакомб, и я согласилась. Все понятно?!

У Колетт отвалилась челюсть, а изо рта чуть не выпали все желтые зубы. Несколько секунд стряпуха молчала.

— Он вчера, бедняга, выпил больше обычного, и у него кружится голова. Вот я и хочу дать ему немного бульона. У нас есть лимоны?

Повариха показала на большой холодильник, где хранились фрукты. Алена достала лед, ананасный сок, два лимона, выжала их в упаковку сока, добавив лед. Потом налила плошку жирного бульона.

— Что у нас на обед?

— Я сегодня хотела сделать жаркое из мяса, вареных овощей и картофеля. Мсье Лакомб любит это марокканское блюдо... — не без робости доложила стряпуха.

Алена кивнула.

— Я надеюсь, мы с тобой поладим, Колетт, — улыбнулась Алена. — Делить нам нечего, верно?

— А что нам делить? — не поняла повариха и опасливо посмотрела на бывшую сиделку.

— Это так у нас говорят, такое выражение. Ты ведь рада за меня?

Вопрос был задан, что называется, в лоб, и Колетт потребовалось огромное усилие, чтобы изобразить на лице приветливую улыбку и кивнуть головой.

— Я рада за тебя, — помедлив и понимая, сколь неубедительна ее приветливая гримаса, добавила повариха.

— Вот и хорошо! Кстати, тебе придется выучить русский язык, поскольку в доме все будут говорить только по-русски! — объявила Алена, и у поварихи опять отвисла челюсть.

Алена забрала поднос с горячим бульоном и кислым питьем для Мишеля, двинулась к выходу. Стряпуха все еще находилась в столбняке. Остановившись на пороге, новая хозяйка обернулась и, улыбнувшись, проворковала:

— Ты ведь дорожишь своим местом, Колетт?

Стряпуха, выпучив глаза, утвердительно тряхнула головой.

— Впредь все обеды и ужины будешь согласовывать со мной. А также отчитываться по расходу продуктов.

Повариха тупо кивнула.

— На Новый год приготовишь нам гуся с яблоками. Говорят, он у тебя всегда получается! Никаких закусок, сладких пирогов — ничего! Одного гуся!

Алена озорно подмигнула стряпухе и вернулась в спальню Мишеля. Дав ему вволю выпить кисленького, Алена властными действиями заставила будущего супруга съесть весь бульон, поцеловала его, укрыла

одеялом и, открыв пошире форточку, посоветовала поспать еще два часа. Мишель с радостью заснул, проснувшись на удивление бодрым и без всякой головной боли.

— Какое замечательное лекарство: сок и бульон! Впервые его пробую! — воскликнул он.

— Поживешь со мной, еще не то узнаешь.

—Я даже очень хочу пожить с тобой! — сияя, промурлыкал Мишель, дотрагиваясь до ее обнаженной коленки.

— До свадьбы никаких вольностей! — отрезала Алена.

Мишель погрустнел, обидчиво поджав губы, как ребенок, у которого отняли конфету.

— Мы что, куда-то торопимся?! — тотчас рассердилась Нежнова. — Я собираюсь прожить с тобой всю жизнь. Всю жизнь, и ни днем меньше!

Венчание назначили на десятое января. Заминка вышла из-за нежелания священника соединять священными узами брака католика и православную. Поначалу кюре потребовал, чтобы Алена приняла католичество, но та не захотела менять веру предков. И не потому, что считала себя истово верующей, — ей не понравилась та спешка, с которой она должна была поменять одну религию на другую.

— Чуть позже я сама, возможно,перейду в католичество, — заявила она, — но почему это надо делать под таким давлением?