Медвежатница

– Ага, это дама, – догадалась Зоя Филипповна. – Тогда загляну в мой «золотой фонд». А кстати, хотите запишу вас на телевизионный приемник? В очередь для ответработников, она движется быстро. Тысяча сто рублей, у спекулянтов вдвое дороже. Говорят, с нового года трансляция передач будет увеличена до четырех часов в сутки. И еще есть лимит подписки на новый журнал, называется «Иностранная литература». Там все переводные новинки – Сартр, Фейхтвангер, Пабло Неруда… Та-ак, куда бы вас пристроить?

Она пошелестела в календаре страничками, исписанными какими-то цифрами и аббревиатурами.

– Вот, совершенно исключительное мероприятие. Творческая встреча Московского театра оперетты с рабочими Первого подшипникового завода имени Кагановича. Будут исполнять сцены из «Сильвы», «Трембиты» и «Вольного ветра». Директор завода – наш пациент. Вас и вашу спутницу посадят в первый ряд, на лучшие места.

– А что-нибудь… менее громкое?

– Есть послезавтра два билета на закрытие недели Французского кино в «Ударнике». Просмотр кинокартины «Большие маневры» и потом прием в узком кругу с участием съемочной группы: Жерар Филипп, Мишель Морган, Бригитта Бардо. Иван Харитонович собирался сам посетить, с супругой, но ему нужно ехать на операцию в Ленинград.

Во время сеанса, а особенно на приеме не поговоришь, подумал Клобуков.

– Еще что-нибудь?

– Завтра «Жизель» в Большом с Улановой. Ложа. Иван Харитонович велел забронировать и тоже из-за Ленинграда не попадает, у него вечерний поезд. Хотите?

Вот это то, что нужно, сказал себе Антон Маркович. История бесплотной, но оттого еще более сильной любви Жизели и Альберта.

– Спасибо. Идеально!

Тина попала в Большой театр впервые. Приобрести билеты в кассе невозможно, покупать у «жучка» при ее зарплате – немыслимо, а «доставать» она не умела. И вдруг – боже, «Жизель», в отдельной ложе, с Улановой! Жизнь окончательно превратилась в сказку, и связана эта волшебная метаморфоза была безусловно с Антоном Марковичем. Чудеса начались с первого же дня их знакомства, с незабываемой выставки, с чаек над Темзой.

Как это поразительно! Человек давно привык жить один, свыкся с мыслью, что так будет всегда, и даже убедил себя: оно и к лучшему, когда тебе никто не нужен и ты никому не нужна. Но внезапно встречаешь кого-то, поначалу совершенно чужого, прошла бы на улице мимо – не задержала бы взгляда, но случай свел вас, и мир стал из плоского, монохромного, обыкновенного трехмерным, многоцветным, праздничным. Да-да, праздничным, потому что общение с тем, кто тебя полностью понимает и с кем тебе всегда интересно, это из праздников праздник. Особенно если ничего подобного прежде не бывало, разве что в детстве, с папой и мамой. Но родители остались в «Ленином граде» и похоронены вместе с ним. Возврата в тот сияющий рай нет. Но, оказывается, свет гаснет не навсегда. Он может возродиться – нужно лишь, чтобы рядом появился кто-то его излучающий.

Боялась Тина лишь одного: что будет слишком докучать занятому человеку и надоест ему, он ее исчислит, взвесит и найдет чересчур легкой. Поэтому звонила исключительно по делу, если могла его придумать. А на улице сталкивалась как бы случайно. Зная, в какое время Антон Маркович обычно возвращается с работы, брала хозяйственную сумку и торчала у подъезда, будто только-только вышла за покупками. И прощалась всегда первая, чтобы не успеть ему наскучить.

Театр был фантастически прекрасен, постановка блистательна, великая танцовщица летала по сцене, презирая закон гравитации, но отдаться музыке и балету Тине мешала близость Клобукова. Они сидели в просторной ложе вдвоем, не сказать чтобы близко и Антон Маркович чуть сзади, поэтому ей все время казалось, что он на нее смотрит (вот дура!) и хотелось обернуться, тоже на него посмотреть. Так и сидела – лицом к сцене, а глаза скошены.

В антракте он пригласил ее в буфет.

– Давайте лучше останемся, – сказала Тина. – Здесь так чудесно, а там будет толпа.

Антон Маркович несколько раз моргнул, поправил очки.

Полчаса антракта – более чем достаточно для такого разговора, подумал Клобуков. Не слишком коротко, но и не слишком длинно, а главное не будет проблемы с концовкой. Заиграет музыка, мы замолчим, у нее будет время обдумать услышанное, а у меня – успокоиться.

– Юстиночка, я хочу с вами поговорить на важную тему. Для меня важную. Вы умная, тонко чувствующая, и, конечно, догадываетесь, что я очень привязался к вам…

«Без экивоков», одернул он себя и поправился:

– …Что я полюбил вас.

Брови у нее взметнулись, глаза расширились. Хороший это признак или плохой, Клобуков не понял и заговорил быстрее, чтоб она не успела ничего сказать.

– Вы не думайте, я не в том смысле. То есть, в том – я люблю вас и люблю сильно, но не как мужчина, добивающийся…

Хоть он и приготовил речь заранее, но все равно сбился. То, что казалось нормальным, когда он формулировал мысленно, невозможно было проговорить под взглядом этих удивленных (или шокированных?) глаз.

– Я не собираюсь за вами ухаживать, при нашей разнице в возрасте это было бы смешно и неприлично. Упаси боже, не зову вас в жены.