Медвежье солнце

Начало декабря, Пески, Тафия

Светлана

Первый день в новом доме Светлане запомнился на всю жизнь. Нереальностью, обилием красок и эмоций, собственными восторгом и удивлением. Никак она не могла осознать, что Чет владеет и городом, и огромным пространством вокруг него и что жить они будут в том самом дворце, в котором она столько раз бывала во снах.

– Почему ты мне не сказал? Так уверенно говорил про дом, в котором будем жить, про озеро, а тут целый дворец, – с изумлением спросила Света уже после того, как спешно распаковала мамины гостинцы и накормила обессилевшего Чета пирогами и запеченным мясом. Первый их обед случился прямо у ворот, на прекрасной плитке у роскошного дворца, будто они были здесь туристами. Плитка оказалась теплой, белой, расписанной лазурными цветами и листьями, а дотянуть дракона до ближайшей резной скамейки молодая жена при всем желании не смогла бы. Да и он запретил.

– Надорвешься, – сказал строго, – не вздумай. Корми меня скорее, сам встану.

Четери ел так жадно, что ей плакать хотелось, – и Света взяла себе какую-то булочку, глядя, как бедный ее муж, пробудивший целый город, уничтожает мамину снедь.

– Я не знал, получится ли, – ответил Чет уже после того, как из запасов ничего не осталось. Он был еще голоден – дышал тяжело, поводил носом, и глаза у него были вишневые, дикие. – Верил, но точно не знал. Не хотел говорить впустую. Вот что, Светлана. Мне нужно поохотиться, а у тебя есть время. Выбери нам покои, отдохни, я скоро вернусь. И мне все равно, где спать, лишь бы ложе было достаточно широким для нас с тобой. – Он встал, покрутил головой. – И крепким.

Она покраснела, и он хмыкнул, притянул ее к себе и поцеловал.

– Решай сама, где мы будем жить, женщина. Тебе вести дом, и пусть он большой – это твое дело. Я заниматься этим не смогу. Мне еще исполнять обещания, данные твоей матери.

Он обернулся и улетел, а Света отправилась бродить по дворцу. Ей было очень любопытно и немного страшно: неужели и вправду она здесь хозяйка? Хозяйка всего этого великолепия?

Бродила Светлана долго: спускалась в подвалы, заполненные бочками вина и какой-то утварью, заглядывала на огромную, размером с десяток деревенских домов кухню. Особое внимание привлекла печь с большим зевом, ростом с человека, не меньше, и стоящая рядом с ней то ли лопата, то ли противень с ручкой – на таком можно было целого верблюда зажарить.

Новоявленная хозяйка дворца поднялась на крышу и долго смотрела на чистенькую, белоснежную, пышно-зеленую от множества деревьев Тафию со сверкающими пятнами прудов и небольших озер.

Светлана помнила этот дворец тусклым и запыленным, а сейчас он светился, ослепляя великолепием резной, воздушной архитектуры. Он словно узнавал ее и радовался ей. Поскрипывал тяжелыми дверями, шелестел легкими цветными занавесками, приветствовал журчанием фонтанов и светом магических светильников. Наполняющиеся бассейны, фонтаны и высокие искусственные водопады притягивали Свету как магнитом – и оказалось, что страх после заточения в Белом море совсем прошел. Стоило опустить руки в прохладную воду, и их начинали целовать и щекотать упругие струйки, словно радуясь ее присутствию. От щекотки этой хотелось смеяться – и очень отчетливо вспомнились слова старого шамана: «Вода ее теперь любит».

Все было волшебным. Невероятным. И Иоаннесбург с его столичной суетой, зимой, серыми улицами и массой движущихся людей и машин казался далеким – да и существовал ли он вообще?

Под конец Света устала удивляться. Слишком много было всего – и тот таинственный орган, который в человеческом организме отвечает за удивление, видимо, просто перегорел. Устала она и от изобилия золота и лазури, бесконечных коридоров и величественных залов. И покои для себя и Чета выбрала скромные, уютные. У самого края дворца, с выходом в сад и видом на озеро. Большие, спокойных расцветок, с комнатой, в которой можно будет устроить детскую. Там Светлана и расположилась на огромной низкой кровати, слушая шепот ветра и шорох деревьев за окном. Успела всплакнуть, пользуясь тем, что муж не видит, – все-таки без мамы с папой было непривычно и пусто. И в конце концов, сморенная теплом и тишиной, задремала.

Очнулась она, когда вернулся Четери. Свежий, порывистый, бодрый, он сразу утянул ее купаться, затем накормил жаренным на костре мясом и фруктами с деревьев, рассказывая о Тафии и старых временах, – и заснули они уже поздно ночью, одни в огромном пустом городе, в звенящей тишине дворца, крепко прижавшись друг к другу.

Это был единственный день, когда им удалось побыть в одиночестве.

В пятницу с утра Чет проснулся первым. Прошелся губами по Светиной спине, довольно похлопал по бедру, что-то командирское сказал в живот. Светлана разнеженно и сонно улыбалась – таким забавным он казался. В окна светило солнце, и снова шумел сад, и так хорошо было и умиротворенно, что она лежала бы рядом с мужем вечность, и не надоело бы ей никогда.

Но Четери не дал полениться.

– Вставай, – скомандовал он, – нас уже ждут.