Медвежье солнце

– А ты способен их вскрыть, Кот? – в тон ему ответила Вики. Говорили они тихо – то ли темнота этому способствовала, то ли ночь, и непривычно это было для обоих.

Мартин задумался, рассеянно разглядывая фигуру гостьи, освещенную отблесками пламени из камина. Остановился на груди, полюбовался несколько секунд. Она стала крупнее – и барон дернул пальцами, вспоминая ощущение тяжести и упругости в своей ладони. Сколько лет прошло – он забыл напрочь бо́льшую часть своих женщин, а вот Вики стоит перед глазами так отчетливо, будто только утром ушел от нее.

– Ты представляешь, что он со мной сделает? Ради чего хоть, Вик?

– Хочу задать вопрос, – ответила леди Виктория.

– Какой вопрос? – настойчиво спросил Март.

Виктория раздраженно отвернулась. Помолчала.

– Я сегодня сопровождала Луциуса к Полине Бермонт. Открыла ему Зеркало, потом отправила обратно. Послушала. Он не знает, как вылечить. А Алмазыч вдвое старше нас, Мартин. Он должен был застать эпидемии бешенства, и я не верю, что кого-то из старших не звали на помощь. Даже если он не в состоянии решить проблему, то у него ведь есть выходы на Черныша, Лактореву и других.

Мартин от удивления даже сел.

– Что с тобой, Вики? Ты никогда не отличалась особой чувствительностью.

– Мне жалко королеву Полину, – огрызнулась Виктория. – Я всю неделю не могу выкинуть это из головы. Не понимаю, – она осеклась, но друг слушал молча, внимательно. – Не понимаю, Мартин. Я же лечила ее… она вся избитая была. И… ее изнасиловали. Муж, Мартин. Я же Бермонта сканировала – его следы на ней. Все это сделал муж. А она его любит. Простила, понимаешь? Без раздумий. И борется за него. Я просто не могу перестать об этом думать! – почти выкрикнула она. – Не понимаю. Как можно после такого простить? И если он ей и после этого нужен, то что же будет, когда он умрет?

– Да, тебе-то всепрощение свойственно еще меньше, чем чувствительность, – согласился блакориец.

Виктория хмуро посмотрела не него.

– Речь не о тебе.

– Не обо мне, – кивнул Мартин покладисто. Поднялся, потянулся – ну точно как кот. – Давай попробуем. Думаю, посреди ночи старик нам особенно обрадуется. И, – он ухмыльнулся, – говорить будешь ты, а я – прятаться.

– Что ты попросишь взамен? – поинтересовалась волшебница.

Мартин, натягивающий ботинки, смешливо покосился на нее.

– Ты сейчас шутишь, да? Или это на тебя так общение с Инландером, у которого, по слухам, в голове счетная машинка, подействовало? – Он присмотрелся к Вики, опустившей глаза, и захохотал. – Впрочем, раз ты предлагаешь… Я тебе раскрываю щиты, а ты выходишь за меня замуж. Договорились? – Взгляд ее блеснул гневом, и он хмыкнул. – Ну, так я и думал. Так что, увы, придется мне помочь тебе исключительно – страшно сказать – из-за того, что ты мне дорога и я тебе просто не могу отказать. Безвозмездно.

– Болтун, – проворчала она успокоенно. – А если бы я согласилась?

В спальне повисла тишина. Мартин промолчал. Взгляд его был тяжелым, предупреждающим, и ей вдруг стало стыдно, что она никак не может перестать колоть его. Барон ушел в гардеробную, взял теплую куртку и длинный плащ на меху – для Вики.

– В горах сейчас холодно, как в морозильнике, – напомнил он. – Накинь. И не сбивай меня, хорошо? Самому любопытно себя проверить.

Через двадцать минут пространство вокруг обсерватории в Северных горах Рудлога, окутанное метелью и воющее от порывов ветра, полыхнуло ярко-желтым столбом, таким высоким, что его увидели и в предгорьях – создавалось впечатление, будто среди пиков извергается огромный вулкан. Вниз к долинам понесся оглушительный треск, увлекая за собой лавины и камнепады, и вслед за ним фиолетовым призрачным сиянием вспыхнул гигантский купол защиты. Замигал, запульсировал. И погас.

На нижнем этаже обсерватории зажегся свет в окне. А через минуту из дверей вышел очень злой Алмаз Григорьевич. На нем были пижама, тапочки, ветер трепал бороду – но под ногами его плавился, таял снег, и метель мага не касалась. В руке его вспыхнул и застелился по земле искрящийся огненный кнут.

– Ну, я побежал, – весело сказал Мартин. Но пошел не назад – вперед, навстречу учителю. Вики поколебалась и шагнула за ним.

– А мы тут вас навестить решили! – крикнул блакориец издалека. – Давно не виделись, Алмаз Григорьевич. Вы очень бодро выглядите!

По его щиту звонко и мощно хлестнул кнут, и Март поморщился.

– Ну не сердитесь, – уговаривал он покаянно, подходя еще ближе, – в вашем возрасте вредно сердиться.

– Фон Съедентент, – проскрипел Дед мрачно, но голос его эхом раскатился по горам, – зря я тебе уши не оборвал еще на первом курсе. И руки. Ты, стервец, как это сделал?

– Могу показать, – скромно сказал Мартин, тоже усиливая голос. И получил еще один удар – щит затрещал, вниз дугами побежали разряды.

– Лыськова, – обратился Алмаз к прячущейся за спину Мартина Виктории, – и ты здесь? Вам жить надоело, что ли? Сказал же: прибью! А тебя, Съедентент, дважды.

– Он не виноват! Это моя идея! – крикнула Вики сквозь ветер.