Медвежье солнце

– С этой бюрократией, пока дойдет до выделения денег, тут стада чудищ бродить будут, – едко высказался фон Съедентент. – У меня есть запасы, Данилыч, я перешлю тебе. Дело-то срочное. А потом из наших денежных мешков все получим обратно. Если доживем.

– У меня тоже есть, – усмехнулся Алекс. – Но если понадобится, я у вас не постесняюсь попросить, уж будьте уверены. Доклад я написал – по своим виде́ниям и нашим выводам относительно вероятного нашествия и светопреставления. В МагКоллегии должны ознакомиться, а королева сейчас в отъезде, когда прочитает – непонятно.

Макс рассеянно кивнул, поглядел на запястье.

– Мне нужно уходить, – сказал он сухо. – Извините. Дальше без меня.

И скрылся в Зеркале.

– Да и я пойду, – пробурчал Мартин. – Рисовая водка – зло. Вики, прекрати на меня смотреть так, будто я на тебя наброшусь прямо сейчас. Я всё осознал и раскаялся.

Ее отпустило – настолько оглушительное облегчение она испытала. И только хотела улыбнуться и съязвить, что на пьяных и дураков нельзя сердиться, а на пьяного Мартина – вдвойне нельзя, блакориец добавил с ухмылкой:

– В следующий раз я сначала тебя обездвижу, а потом уже буду пытаться разговаривать. И дарить цветы.

Она подняла глаза к потолку. Неисправим. Невыносим.

– Иди уже, а?

Барон подмигнул ей, поднял ладони на макушку, пошевелил, словно ушками, фыркнул – и ушел в Зеркало.

Алекс наблюдал за этим представлением с усмешкой.

– И что это было, Вик?

– Очередное обострение, – проворчала она. – Скоро пройдет.

– Вики, – сказал он мягко, – за шестьдесят лет не прошло – и пройдет?

– Саш, – проговорила она устало, – скажи мне. Скажи. Ты-то как думаешь, хватит его для верности, если я окажусь в его постели? Только честно, Санечка. Честно. Без слов о неземной любви. Эта любовь ничуть не мешает ему опылять герцогинь и встречаться с принцессами. И никогда не мешала. Удобная такая любовь, – закончила она с внезапной злостью. – Ну что? Веришь, что со мной – и навсегда?

Свидерский нахмурился и исподлобья посмотрел на бывшую любовницу. Вздохнул и покачал головой.

– Вот и я так думаю, – Виктория закрыла глаза, потянула руки к вискам. – Это не говоря о том, что я не вижу себя с ним. Я как представлю – мне страшно становится.

– А с Максом видишь? – поинтересовался Алекс, наблюдая, как она мнет себе лоб, крутит пальцами по вискам.

Пришла очередь Виктории качать головой.

– Он меня хорошо… охладил, Саш. Трудно желать мужчину, который скорее себе отморозит все ниже пояса, чем добровольно притронется к женщине. Мне его жалко, но я понимаю, что ничего уже не сделать. У него свой путь. Да почему я вообще должна быть с кем-то? Мне и одной хорошо. Я уже слишком долго живу, чтобы менять личный комфорт на неудобного мужчину. Зачем мне что-то постоянное? Да и замужем я уже была, ничего хорошего там нет.

Он поднялся, налил в бокалы красного вина и подал один ей.

– Об одном жалею, – тускло сказала Виктория, пробуя сладкое вино. – Что ребенка не родила. Недавно я это поняла, Сань. Когда мы вдруг заговорили о конце света. Сейчас бы забеременеть… да хоть от тебя. Но, боюсь, уже поздно. Но если вдруг справимся – не откажешь ведь, да?

– Не откажу, – усмехнулся Алекс. – Если ты к тому времени все еще будешь жаждать меня в потенциальные отцы.

– А кого еще? – удивилась она. Свидерский молча глотнул вино и небрежно пожал плечами. Пусть сами разбираются. Давно уже не маленькие. Хотя отношения этих двоих всегда ставили его в тупик.

Ему с Викой всегда было легко и разговаривать, и молчать. Из их компании она была ему ближе всех. Роднее. Вот и сейчас они пили вино, перебрасывались короткими репликами и по большей части молчали, а потом Виктория и вовсе задремала в кресле. Он не стал ее будить. Взял из руки бокал, осторожно перенес на кровать и ушел спать в гостевую комнату.

Они познакомились на первом курсе. Молодой и щеголеватый Александр, выпускник одной из лучших школ Рудлога, легко сдавший экзамены в МагУниверситет. Макс, тощий, невысокий, рыжий и при этом обладающий странным воздействием на девушек – они ему чуть ли не в рот заглядывали. Да и с девственностью он расстался через месяц после первого занятия, с одной из четверокурсниц. Это потом Тротт вытянулся, нарастил мышцы и стал не слабее самого Свидерского. А тогда глянуть без слез было невозможно. И занятия давались ему трудно – при сильном даре он долго доходил до решений, упорно сидел над учебниками и даже с похмелья ухитрялся зубрить формулы и тренироваться.

Михей Севастьянов, живший в городке недалеко от границы с Блакорией. Светловолосый и зеленоглазый, сильный и вспыльчивый – у них с Александром все годы обучения шла негласная борьба за лидерство, хотя они часто стояли спина к спине и верили друг другу как себе. Но Свидерского признавали за вожака остальные, а Михея он уважал и никогда ни словом, ни делом не давал ему почувствовать себя на вторых ролях. Севастьянов, в противовес спокойному Александру, был быстро загорающимся, любопытным, страстным – казалось, не имелось на свете вещей, которые его не интересовали.