Медвежье солнце

Это сейчас женщины-маги служили в армии, работали в больницах и службах спасения, с успехом делали карьеру в магнауке. Именно Виктория стала первым придворным магом-женщиной и тоже внесла свой вклад в уравнивание возможностей мужчин и женщин. Да, она была слабейшей в пятерке лучших выпускников, но при этом сильнее всех остальных студентов курса.

Заветную должность она получила, как это ни странно, в Эмиратах. То ли эмир Солтарии пригласил ее как экзотику и диковинку, то ли надеялся пополнить гарем чудесницей – Виктория мало говорила о своей работе в пышном дворце южного Эмирата. Но к концу службы иначе как «великая волшебница» ее не называли, а сын эмира и сейчас регулярно зазывал обратно и слал подарки, которые Вики принимала со спокойным достоинством. Но возвращаться не торопилась. После событий семнадцатилетней давности она ушла в преподавание, успешно защитила несколько научных работ. И только в начале этого года приняла предложение занять пост придворного мага Инляндии.

А тогда, на первом курсе, она была гордячкой. Серенькой, ничем к себе не привлекающей, завязывающей волосы в пучок, носящей странные платья. И единственной дочерью в семье, привыкшей, что с ней носятся. Родители, мечтавшие о выгодном замужестве, только повздыхали, когда ребенок заявил, что пойдет учиться на волшебницу. И отпустили, надеясь, что дурь пройдет. Не прошла.

Расцвела Вики летом после первого курса: как-то резко выросла, обзавелась формами, от которых ладони у любого мужчины становились влажными – и даже преподаватели нет-нет да и поглядывали на задние ряды. Оказалось, что у нее грациозная походка, мягкие жесты и мимика, чудесные черные волосы, яркие и полные губы и большие миндалевидные карие глаза с такими длиннющими ресницами, что она была похожа на олененка. И одеваться Вики стала совсем по-другому, будто осознав свою красоту.

Старшекурсники осаждали красавицу роем, но она не спешила кому-то отдавать предпочтение. Общий ажиотаж не обошел стороной и их четверку. Парни присматривались к ней. И Мартин тоже: оборачивался на парах, замолкал, глядя на нее, шедшую с лекций в окружении девочек, и глаза его горели – как и всегда, когда он видел очередную жертву.

– Моей будет, – сказал Март как-то друзьям. – Сразу говорю, моя, руки не тянуть. Оторву.

– Не по тебе птичка, – насмешливо поддел его Александр. – Не размахивайся.

– Пари? – загорелся Мартин.

– А что, – лениво поддержал его Михей. – Давай. Макс, ты как?

– Одна, другая, какая разница, – тоном уставшего плейбоя произнес Тротт. – Вы как хотите, а я не участвую в заведомо проигрышных спорах. Да и неспортивно как-то. Это, Март, не наши обычные девки, а девочка из хорошей семьи.

– Да ладно, – фыркнул барон. – В раздетом виде они все одинаковые. Ну что, спорим?

– Я пас, – сказал Макс.

Остальные поспорили. До конца второго курса Март должен был уложить первую красавицу университета в постель. Иначе – убирать комнату два года. Каждый день. Для ненавидящего порядок блакорийца это было очень болезненно.

И началась осада. Вики с некоторым удивлением приняла ухаживания уже снискавшего себе славу женского угодника барона. Он отсылал свою стипендию матери и братьям – по тогдашним меркам она была очень неплохой, как у одного из лучших студентов. Старов, при всей своей жесткости, не жалел средств на поощрение талантливых молодых людей.

– Вы не должны думать о том, где взять деньги на жизнь, – нередко говорил он, – сейчас вы должны только учиться.

Март устроился на работу – подрабатывал, развлекая вечерами посетителей в одной из таверн иллюзиями и летающими кружками с пивом. И подбивал пьяных гостей на споры – предлагал метать в него ножи за золотую монету. Кто пробивал его защиту – получал весь банк. Видимо, тогда он и стал мастером щитов. Трудно не наловчиться защищаться, когда на кону жизнь.

На заработанные деньги он покупал цветы и подарки для Виктории. Внаглую оттеснил Викиных подруг и сел с ней за один стол. Помогал ей на практике. Провожал домой. Ввел ее в компанию – Вика не смогла устоять перед приглашением присоединиться к «элите» курса.

Друзья поначалу возмущались, но затем с удивлением обнаружили, что у девчонки острый ум и язычок и что ее присутствие вносит здоровую дозу азарта в их отношения и действует не хуже, чем изначальное соперничество. Она умела охладить их споры, на равных участвовала в политических и научных дискуссиях, храбро пила пиво за компанию и не возражала, когда Март словно нечаянно приобнимал ее или прикасался, становясь все настойчивее и смелее. Они все через некоторое время увлеклись ею, но Вики смотрела только на Мартина. У других шансов не было. Хорошая девочка влюбилась – им всем так казалось.

С началом странной дружбы между четверкой и «хорошей девочкой» пришло и гаденькое чувство вины. Хотя сдавать друга и их пари никто не решался, но, глядя на увлеченность фон Съедентента и доверчивость Виктории, все чаще им в головы приходила мысль, что все происходящее недостойно и неправильно. Одно дело – спорить на какую-то девку, другое – на ту, что стала своей.