Медвежья берлога (СИ)

Моргенштерн водит ладонью по члену Венцеслава и беспрерывно целует его в шею, где ключицы, и засасывает кожу, своим возбуждённым пенисом упираясь в бедро. Другая его ладонь скользит по телу Рауха, что позволяет Люциану замечать каждое движение — он чувствует, как немного изгибается в спине Вацек. Его Вацек.

— Я хочу тебя, — вновь излишне настойчиво для пьяного состояния шепчет Люциан и требовательно раздвигает ноги Рауха. В такой позе байкер его ещё никогда не видел. Большой, крепкий, замкнутый, но сейчас — возбуждённый, взвинченный, раздразнённый, открытый. От этих новых впечатлений Моргенштерн на миг застывает, сомневаясь в реальности происходящего. Венцеслав со снисходительной улыбкой приподнимается и лбом касается его лба:

— Ну, рискни, — иронично шепчет он в своей обыкновенной манере. — Ты всё хвастал, что у тебя большой. Посмотрим, — и, хмыкая, ложится, ведь на самом деле Раух не знает, что ему делать.

— Для Моргенштерна это стало знаком того, что Венцеславу может быть страшно, поэтому продолжил ласки, но Рауху было нужно совсем не это, и приходилось грубо направлять этого вдруг озаботившегося краснобая. Руки у храбреца немного тряслись, но он уже буквально чувствовал, как его член оказывается внутри Венцеслава, ещё никогда не знавшего мужчины, и всё внутри начинает становиться таким горячим, приторным, и хочется любить ночь напролёт, не выпуская из рук ни на секунду. Раух поддается, и вскоре начинает чувствовать проникновение.

В это мгновение мужчина усваивает много нового для себя, включая неприятные моменты. Проникновение было очень странным и, несмотря на сперму в качестве смазки, довольно неприятным. Но он видел глаза Люциана, блестящие, азартные и задумчивые одновременно. Каждый нерв его напрягся, струночкой натянулся, и, кажется, он хочет стать частью организма Рауха, чтобы понять, что он чувствует, и не сделать неверного движения, способного прервать всю эту блажь. Венцеслав не подает недовольного вида, делая скидку неопытности и волнению, и это вскоре выливается в его тихий стон. Этой красной тряпки Люциану было достаточно для того, чтобы понять, что делать дальше.

Но вдруг он останавливается.

— Венц…

— Что? — комиссар закрывает глаза, понимая, что доверился человеку, который может сотворить что угодно. Ну что там произошло, чёрт возьми?

— Я презерватив забыл…

Это было такой сущей мелочью, что Раух зарычал и притянул Люциана к себе за шею, и больно раскусил ему губу до крови в знак своей аллергии на глупые ситуации. Моргенштерн начал целовать любимого активнее, почти фанатично, чтобы оставить на нём как можно больше своих красных следов, и рьянее двигаться, схватившись за жёсткие бёдра. Постепенно Венцеслав начал расслабляться и откидывать голову, приоткрывая рот. Он сделал неловкое и непривычное движение — обнял байкера за шею. Тот с упоением коснулся губами его запястья, а по другому — провёл языком. И неожиданно Люциан поднимает голову и смотрит в замутнённые глаза Рауха:

— Говорил же, что большой, — и посмеивается, довольный собой. — Я бы имел тебя до утра.

— Слишком много чести будет, — проворчал Венцеслав и щёлкнул байкера по носу, но потом резко схватил его и прижал к себе. Моргенштерн тут же начал двигаться чаще. Вскоре Раух начал дрожать и отпустил Люциана, а потом схватился за прутья изголовья постели. Моргенштерн имел своего мужчину и в периоды оргазма кусал его за колени, чтобы заглушить громкий стон удовольствия.

— Я сейчас… кончу… — шепчет байкер и начинает отстраняться, но Раух властно придерживает его, и оба на мгновение застывают и дрожат.

Через эти несколько секунд, когда тело уже начинает застилать нега, Люциан шепчет Венцеславу:

— Возможно, ты ничего завтра не вспомнишь… И я не вспомню. Да, лучше бы так и было. Но я люблю тебя, Венц. И не хочу, чтобы ты жалел о сегодняшней ночи. Я люблю тебя, слышишь? Всё это случилось только потому…

— Да заткнись ты уже, — прерывает его Раух, — я пьян вдрызг, так что… плевать. Иди ко мне, малыш.

Моргенштерн, пошатываясь, кивает и седлает бедра Венцеслава, ложась на него и прижимаясь носом к плечу. Кое-как байкер просовывает руки под спиной Рауха, чтобы обнять его. Так они вскоре и засыпают.

Утро наступает очень медленно и тяжело. Это чувствует на себе Люциан, когда пытается отнять голову от кровати. Насилу сев, он начинает потирать виски и вспоминать вчерашний день. Неужели всё вчерашнее было реально? Но Венцеслава рядом нет, постель холодная. Обидно, если это всего лишь эротическое наваждение.

Моргенштерн поднимается и, пошатываясь, идёт в ванную. Холодная вода немного проясняет голову, но не дает ответов. Глупая вода. Но как будто она что-то обязана кому-то?

Но тут слышится, как шкворчит яичница на сковороде, как шелестит свежая газета, как закипает чайник. Люциан вытирает лицо и выходит на кухню, где всё, как обычно. Раух, как ни в чем не бывало, читает утренние новости и смотрит на вошедшего Моргенштерна из-под очков в роговой оправе.