Медвежья берлога (СИ)

— О, — Вальхейм оскалился, сбросив халат с тела Рауха и размяв руки, — он более чем в порядке, юноша. И у него будет всё ещё лучше, когда ты наконец покинешь этот дом. Сколько можно мешаться под ногами? Сам Раух никогда тебя отсюда не выгонит, что бы я ни делал, — от пальцев с заострившимися ногтями на груди дримхантера оставались следы. — Что бы я ни говорил. Ну, терпит он эту демоническую вонь. Терпит даже то, что от тебя несёт всеми, кого ты трахал. Неужели? Неужели я один это чувствую? И все эти шрамы, и вся эта кровь… Твоё место не здесь. Ты должен лебезить перед своими, старшими, и являться на зов смертных. Вот твоя обязанность. Но нет… Тебе больше нравится мешаться под ногами. Знаешь, что самое мерзкое? Я видел всё, что видел Раух. Все эти ваши разговоры, поцелуи, секс… Ничего отвратительнее быть не может. Когда я выберусь из этого тела, я обязательно превращу твоё лицо в бесформенную кашу. Но забавно одно: видеть, как донжуана ты превратился в тряпку и его подстилку. О, за это зрелище я бы мог даже заплатить, чтобы увидеть снова.

Всё это Моргенштерн слушал, глядя в лицо Рауху. Зажигалка потухла, но он этого не заметил. Глаза дримхантера горели во мраке, и пламя их сжигало в груди демона всё, что можно было сжечь. Ком обиды застыл в горле. Люциан сбросит фартук на пол, выйдет в коридор, накинет косую куртку Рауха и выйдет в ночь, поначалу просто желая утопиться в заливе.

Венцеслав очнётся несколько минут позже, осознавая всё, что произошло. Голова будет гудеть, тело — болеть. Но воспоминания будут сильнее. Ввинчиваясь в мозг, будут давить на душу.

— Что я натворил… Вальхейм, что с тобой опять произошло?! Я был на охоте, я дал тебе то, в чём ты нуждался. В чём. Твоя. ПРОБЛЕМА?! Молчишь… Конечно… Это же так просто: заткнуться, когда тебя СПРАШИВАЮТ! Ладно… Всё образуется. Люциану нужно время… Это бесспорно. Пусть отдохнёт. Он заслужил.

В кафе Моргенштерн всё-таки решился на повторную чашку кофе. Они молчали некоторое время, после чего Раух поманил демона к себе на диванчик с чертовски мягкой спинкой. Люциан приблизился, и тогда Венцеслав поцеловал его в щёку.

— Малыш, помни, это говорил не я. Я не мог ничего сделать. Возвращайся домой…

Демон замер на некоторое время, у него перехватило дыхание от интонации раскаяния, которую уж у дримхантера-то точно невозможно встретить.

— Х-хорошо… — голос его задрожал. — Не говори, я понимаю… Просто к этому невозможно привыкнуть. Каждый раз, как новый.

— Знаю, знаю… — Венцеслав уткнулся лбом в плечо Люциана. — Сам понимаешь, если бы не они, я бы лежал в земле. И когда они покинут моё тело, я умру.

При словах о том, что Рауху грозит смерть, Моргенштерн почувствовал образовавшуюся на миг пустоту.

— Ты не умрёшь. Я не дам. А если… если это произойдёт… Я тебя достану. Всё сделаю. Всё, — демону было тяжело говорить об этом, он держал паузы, собираясь с силами.

— А вот это уже походит на фанатизм, — усмехнулся Раух, после чего откинулся на спинку сиденья и засмолил.

Моргенштерн украдкой посмотрел на Венцеслава.

— Может быть.

========== Этот огонь не ранил. (NC-17) ==========

Впервые за долгое время Люциан почувствовал себя в безопасности. Мышцы немного ломило после всего, что произошло, кое-где зудела кожа. Горячая вода щекотала полученные за день царапины. Но ароматный персиковый запах пены располагал к тому, чтобы перестать обращать на это внимание. Сама она получилась пышной и почти невесомой. Демон брал её комками и, как ребёнок, начинал накладывать её на колено Рауха, в это время откинувшего голову назад и тоже отдававшегося заполнявшей тело неге.

Моргенштерн делал это с видимым удовольствием, возвращаясь в тот возраст, когда это было дозволено. Спиной он чувствовал горячего и плотного Вацека, и это ощущение придавало ему тихой безмятежной радости, нередко таящейся где-то посередине груди и заставляющей сердце биться чаще. Раух расправил руки, и они были подобны крыльям, на которых не было перьев, настолько они были широки и сильны. С кончиков пальцев капала вода на плитку. Изредка Люциан откидывался назад и спиной ощущал волосатую грудь Венцеслава и лёгкий живот.

Демон закрыл глаза и заулыбался, и тогда Раух провёл пальцами от его подбородка до груди, заставляя струны души Люциана натянуться. В конце концов, Моргенштерн наклонил голову и мягко укусил Вацека, отчего большой палец дримхантера проскользил по его щеке, чтобы ненавязчиво приласкать.

Но Люциан взял мужчину за руку и приложил его ладонь к своей щеке. Делал он это с таким исступлением и трепетом, как будто Раух мог с минуты на минуту исчезнуть, как мимолётное сновидение. Однако Венцеслав не спешил растворяться, и демон отчётливо ощущал жар от ладони, различал шероховатости. В этот момент по телу будто протекала не кровь, а сладкая карамель.