Мехасфера: Ковчег

Еще одна ночь. Голодная и холодная, зажатая между смертельной водой и кровавым небом осенняя ночь. Багровое северное сияние дрожало на басовой звуковой мембране поверхности озера. Колыхающийся штандарт танцевал в такт вибрации автозавода, как самый последний, неуемный гуляка в клубе. Вот бармен за стойкой уже растворился в темноте и уборщица вышла стереть с танцпола пот, а он все беснуется, пляшет под одному ему слышные ритмы эйсид-хауса. Но даже под такие дикие пляски можно уснуть. Обессиленные дорогой люди дремали на своих утлых плотах, и только дежурившие рулевые видели наяву то, что снилось всем остальным. Рыбы, пожирающие металл, груды ненужных машин-сталагмитов на теле убитого озера, далекие выжженные поля без единого дерева как идеальный холст для кисти северного сияния. К сожалению, человек видит ночью.

Тот же пейзаж в утренние часы наливается цветом и глубиной, но становится проще, спокойнее, не пугает воспаленное воображение. Из разряда ночного кошмара он переходит в разряд инопланетной абстракции. Многих на Марсе влекут фантастические пейзажи далеких экзопланет, но чем Земля хуже их? Для зараженного заводами «организма» время течет быстрее, и не нужно ждать миллионы лет, чтобы природа преобразилась. Туда можно возвращаться чуть ли не каждый год и каждый раз находить что-то новое. Вот где настоящая радость для глаз и ужас для сознания. Вот где раздолье для сумасшедших.

Но все кошмары заканчиваются. Заканчивался и этот.

На юго-западном берегу озера показалась рыбацкая хижина. По крайней мере такой она выглядела издалека — натянутые всюду сети, торчащие на берегу, как ресницы из воспаленного века, удочки и много, очень много аквариумов с пираньями. В отличие от попадавшихся до этого ветхих, уже давно брошенных хозяевами домишек, этот выглядел вполне обжитым. В нем могла найтись еда.

— Вот и спасение, — присвистнул Чарли.

— Давайте к берегу, — кивнул Альфа.

Оба плота друг за другом поплыли к хижине рыбака.

— Интересно, какие они, местные люди? — задался вопросом Хан.

Когда путники уже причаливали к кучам мусора на берегу, в тени навеса покосившегося домика с одной дверью и выбитым с рамой окном они заметили рыбака. Одетый явно не по последнему писку моды — в какие-то кожаные лохмотья — и подпоясанный сразу тремя порванными ремнями, он прятал голову в обернутую фольгой каску, напоминающую дуршлаг. Несмотря на смешной внешний вид, такая броня действительно могла защитить голову от осколков, а фольга, похоже, внушала хозяину спокойствие насчет повышенного радиомагнитного фона. Рыбак, заросший недельной щетиной, вяло покачивался в кресле-качалке. Его пустые, спрятанные под мотоциклетными очками глаза смотрели сквозь путников, словно те не существовали наяву. Он держал в руке самодельный шприц странной конструкции, похожий на ингалятор с иглой и торчащими с другого конца кольцами ножниц. Он спокойно оглядел приближающихся к нему людей и даже не удивился.

— Что это с ним? — спросил Виски.

— Торчок какой-то, — ухмыльнулся Чарли и провел рукой перед лицом странного рыбака.

Тот лишь улыбнулся и продолжил слепо смотреть вперед.

— Вот чудила.

— Не сводите с него глаз, — бросил полковник. — Сюрпризы нам не нужны.

Впервые за время своего пребывания на Земле морпехи передвигались без экзоскелетов. Плывущие по воде бутылочные плоты помогли им расслабиться, забыть о своей слабости при земной гравитации. Сидеть на месте может любой, даже самый обессилевший человек. Но вот теперь они сделали первые шаги и почувствовали непривычную тяжесть. Они всего-навсего подошли к дому, а будто забрались на небольшую гору. Нежелающий мириться с проблемами организм первое время всегда отвергает усталость, находит много причин, почему ты не можешь передвигаться или даже просто стоять на ногах, и только гораздо позже, когда скорость привыкания к нарастающей вялости оказывается медленнее роста этой самой вялости, он понимает, в чем дело. Он понимает, что болен или чертовски слаб.

Морпехи успели обыскать дом и только потом осознали, что с трудом передвигают ноги. На плечи им будто посадили еще по одному человеку и заставили плясать твист.

В хижине рыбака не нашлось ничего, кроме осколков стекла и пустых коробок из-под какой-то бытовой химии. Небольшая лаборатория на единственном столике давала понять, что рыбак комбинировал какие-то подозрительные, очень опасные для психики смеси. Никаких консервов или растительной пищи в доме не оказалось. Зато снаружи, между двориком и ближайшим деревом, висели связки сушеной рыбы.

— Это те твари, что набросились на мутантов, — с ужасом в голосе сказал Дельта.

— Пираньи, — уточнил Эхо.

— Я думал, они живут на другом конце земли.

— Жили, — задумался Эхо. — Когда-то давно. А теперь все смешалось. Да тут, черт подери, должно быть два озера вместо одного. Мир слетел с катушек, так что не очень удивительно видеть в этих краях пираний.

— Интересно, их можно есть? — Альфа подошел к сушеным пираньям.

— Вот скормим краснокожим да узнаем, — предложил Чарли.