Меланиновый синдром

Это прозвучало как гром среди ясного неба. Хотя от Паши следовало ждать такого вопроса.

Но даже за столько времени осадок никуда не делся. На то он и осадок – не имеет свойства растворяться, выпадая куда-то под ребра.

– Нет.

Ответом (пускай и Роза ничего не спросила) послужил кивок, и неясно было, как его расценивать. Такая неприятная ностальгия! О чем вообще можно беседовать с человеком, с которым встречались и клялись друг другу в любви почти семь лет тому назад, а это совсем не маленький срок. Дело было на последнем курсе бакалавриата. И вроде потом жизнь раскидала обоих по разным плоскостям: она уехала в Питер, он исколесил полстраны. А сейчас сидит перед ней как ни в чем не бывало.

И как все-таки Паша постарел! Поправился прилично, черты лица огрубели, глаза потускнели, голос стал прокуренным и скрипучим… Грустно все это. У Розы не осталось к нему никаких чувств, но она бы предпочла с ним больше никогда не видеться. Чего уж говорить, расстались очень плохо, не по-человечески.

И она искренне недоумевала, почему все еще находится здесь, на кафедре, а не дома.

– Прикольная татуировка. И волосы у тебя прям шикарные стали. Что она значит? В смысле, татуировка.

Роза как-то машинально разгладила закатанный рукав водолазки. Ответа на вопрос, что значит набитая на внутренней стороне предплечья линия пульса, у нее не было. Ничего не значит. Просто захотелось по глупости увековечить что-нибудь на коже. Теперь, когда вот-вот должно стукнуть три десятка, вроде как несолидно ходить с этим художеством на руке, Роза даже подумывала свести все чернила со своей кожи (это не единственная ее татуировка), но сколько ни собиралась, никак не могла решиться. Рисовать на теле, конечно, неприятно, но вот сводить эти рисунки лазером, говорят, – боль просто адская.

– Тебе идет с длинными волосами.

Роза хотела сказать, что на самом деле они нарощенные, но, умолчав об этом, в итоге просто кивнула и вежливо улыбнулась: мол, спасибо за комплимент. Сколько себя помнила, она всегда мечтала о длинных роскошных волосах, мучилась, отращивала, перепробовала кучу дорогущих бальзамов, сбилась со счета, сколько раз записывалась в разные салоны на всевозможные оздоровительные процедуры, но ничего не помогало. Не росли ниже лопаток, и все тут!

В конце концов она не выдержала и вернулась в один из этих самых салонов, где за двенадцать тысяч получила локоны своей мечты.

– Ладно, мне бежать надо, а то Геля потеряет, – Роза бросила взгляд на наручные часы. Обычно к четырем, максимум к пяти часам она уже всегда дома, но сегодня задержалась. С тех пор как, помимо всякой бумажной работы, ей пришлось еще и преподавать, она была вынуждена больше времени тратить на университет. Ей не особенно хотелось этим заниматься, она согласилась исключительно по просьбе декана. И теперь четыре раза в неделю читает лекции по биологии для почвоведов и небиологических специальностей. – До завтра, – небрежно махнула Антону рукой, параллельно с этим пытаясь понять, где бросила куртку.

– Да ладно, посиди еще с нами. Ну хоть полчасика. Давайте хоть чай попьем, что ли. За встречу. А то когда еще втроем соберемся? – Антон заулыбался. В последнее время Роза не так часто видела его на кафедре, он был занят какими-то проектами. И Роза бы слукавила, если б сказала, что не скучает по его непринужденности, по его темпераменту, сарказму и болтовне. Антон всегда был приятен в общении и легок на подъем, люди к нему тянутся. Таким его запомнила Роза, таким он и остался. Нисколько не изменился. Как будто она и не уезжала в Санкт-Петербург на столько лет. Вот бы сейчас как в студенческие годы…

Пока Антон ставил чайник и распечатывал коробку конфет, одновременно разговаривая с Пашей, Роза то переставляла с места на место уродливый кактус, который уже, наверное, лет десять стоит возле этого компьютера, то делала вид, что ей очень хочется собрать еще более древний кубик Рубика – «сувенир» их кафедры. Несколько раз она пыталась включиться в разговор, но постоянно чувствовала себя не в своей тарелке.

– Кстати, вы, может быть, слышали… Ну ты-то, Роза, точно должна была слышать, – возбужденно затараторил Антон, прихлебывая чай. – В Москве и… еще в нескольких университетах по всему миру планируют открыть кафедру астробиологии. Астробиологии, представляете! И причем это не просто какие-то там разговоры, а есть уже конкретные проекты. Я сначала думал, что все это хрень – ну согласитесь, маловероятно, что на это финансирование пустят, по крайней мере, у нас в стране, – ан нет, оказывается, не пиздеж. Ваня, он сейчас как раз в Москве работает – помните же его, толстый такой – это подтвердил. Сказал, что у них в университете тоже планируют открыть года через три, может, больше.