Меланиновый синдром

– Эй, кто здесь? Харэ меня фоткать! Это не смешно! – а звук повторялся и повторялся, словно кто-то пытается привлечь ее внимание. Но самой вспышки или другой активности, которая указывала бы на конкретный источник этого странного сигнала, выискать взглядом не удалось. Ангелина старалась прислушиваться, но как только замирала без движения, любой шум, кроме ветра, прекращался. – Эй! – и опять!

Привлеченная этим, Ангелина чуть приоткрыла калитку, сама высовываться не стала, а лишь окинула слегка опасливым взглядом пустую улицу – ни души. Но стоило ей отвести свое внимание от дороги, как звуки вернулись.

Под ребрами заскребла острая, уже вполне оправданная тревога.

Больше не заботясь о том, что разбудит родителей, Ангелина снова захлопнула за собой ворота, но даже не успела дойти до крыльца, как чей-то голос пригвоздил ее к тому месту, где стояла.

Ветер донес слова:

– Не подскажите дорогу? – голос, непонятно, мужской или женский, раздавался из ниоткуда и отовсюду одновременно.

Не сразу овладев собой, Ангелина резко обернулась. Калитка была наглухо закрыта.

«Дорогу? Посреди ночи? В деревеньке, аки поселок городского типа, где невозможно заблудиться? Неместный, что ли?» – но в горле будто что-то застряло, не давая словам вырваться наружу.

А когда к Ангелине все-таки частично вернулась речь, она задала единственный вопрос, волнующий ее сейчас – вопрос, который обычно задают полоумные герои типичных ужастиков, спускаясь в темный-темный подвал:

– Кто здесь? – сердце забилось где-то в районе горла. От страха скрутило живот. Наряду с этим Ангелина почувствовала сначала что-то густое и горячее над верхней губой, а потом и привкус железа на языке – кровь пошла носом. – Черт! – она резким движением утерлась рукавом ветровки, размазав кровь по лицу.

«Странно… Даже мошкара не кусает. И как я сразу не заметила?..»

Но долго рассуждать об этом не пришлось. Ангелина замерла без движения, когда спиной явственно почувствовала чье-то постороннее присутствие, но по какой-то причине обернуться не смогла. Словно… сзади находилось нечто, что сдерживало ее.

Осознание неправильности происходящего хоть и постепенно приходило к ней, но почему-то воспринималось очень отстраненно, будто его что-то глушило. Что-то… извне.

«Почему. Я. Не. Могу. Обернуться?» – здравый смысл все еще работал, и даже в правильном направлении, но с каждой секундой за него становилось все сложнее цепляться.

– Здесь кто-нибудь есть? – на этот раз громко переспросила Ангелина, до сих пор не в состоянии повернуть голову ни вправо, ни влево. Где-то на задворках сознания витала мысль, что ситуация складывалась ненормальная и грозилась перерасти в абсурдную, но зацикливаться на этом не получалось и не хотелось.

А ощущение чужого присутствия стало таким отчетливым, что уже не возникало никаких сомнений: здесь точно кто-то есть. Или, возможно, что-то.

В один момент это странное наваждение отпустило, и Ангелина на инстинктах бросилась к крыльцу. Кровь стучала в висках и заглушала даже мысли, в желудке опасно шалило, перед глазами все плыло… Быть может, поэтому она споткнулась на первой же ступеньке и, навернувшись с крыльца, шваркнулась на тротуар, больно приложившись затылком о доски.

– М-м-м, – Ангелина со стоном ухватилась за ушибленное место, а когда предприняла первую попытку встать, то, ойкнув, упала на одно колено – кажется, ногу подвернула.

Еле-еле уселась на ступеньку, с хныканьем сняла кроссовок с правой ноги и начала ощупывать лодыжку. Вроде не так уж и больно, но если надавить посильнее…

– А-ау! – это давалось ей непросто, однако Ангелина начала решительно сокращать количество ступенек между своей пятой точкой опоры и порогом дома, перенося вес тела на руки и передвигаясь одиночными скачками.

Но она была вынуждена оставить попытки вскарабкаться на крыльцо, поскольку в голове внезапно раздался какой-то высокочастотный писк. Ангелина заткнула уши, на рефлексах попыталась встать, но от боли в лодыжке тут же осела вниз. Затем почувствовала, что начала задыхаться. Ее занесло набок, и она опять упала с крыльца на тротуар, закашлялась, бессознательно хватаясь за горло. Слезы градом катились по лицу. «П-пом-мог-гит-те», – срывалось с губ беззвучное.

Что-то извне со страшной силой давило ей на череп, будто желая его расплющить, как перезревший помидор; глаза вот-вот вылезут из орбит. Все онемело, во всех конечностях чувствовалось покалывание, точно кожу пронизывают миллионы микроскопических игл. Язык вывалился; все тело, прошибаемое волнами тянущих болей, начало изгибаться в неестественных позах, мышцы горели, как после очень долгой пробежки – Ангелина уже полностью не владела собой. Лишь, в этом припадке сверзившись с тротуара в огород, могла беспомощно кататься по земле, думая, что умирает от эпилепсии.