Мелкие боги (пер. Н.Берденников под ред. А.Жикаренцева)

Ворбис выглядел здесь чужим. Он был слишком резок и неприятен. И Бруте хотелось узнать побольше о городе, где гончар нисколько не удивляется, когда к нему подбегает голый и мокрый человечек и начинает чертить треугольники на стенах его лавки. Брута чувствовал себя большим пустым кувшином. А всякая пустая вещь требует наполнения.

— Это все твои проделки? — шепнул Брута.

Сидящий в коробе Ом посмотрел на форму мыслей Бруты и попытался быстренько что-нибудь придумать.

— Нет, — откликнулся он.

Это, по крайней мере, было правдой. Случалось ли такое раньше?

Неужели так оно и было тогда, в первые дни? Вероятно. А сейчас все было таким смутным, таким расплывчатым. Он не помнил сами мысли, помнил только их форму. Все было окрашено в яркие цвета, все росло не по дням, а по часам, он сам рос, мысли и разум, их вырабатывавший, развивались с одной скоростью. Неудивительно, что он забыл те времена. Это все равно как огонь пытался бы вспомнить форму языков пламени. Но ощущение— это он еще помнил…

С Брутой он ничего такого не делал. Брута делал все сам. Он начинал мыслить благочестиво. Начинал становиться пророком.

Эх, посоветоваться бы с кем-нибудь… С кем-нибудь понимающим.

Но он же в Эфебе, не так ли? В стране, где люди зарабатывают на жизнь тем, что пытаются все и вся понять.

Омниан разместили в небольших комнатах, расположенных вокруг центрального внутреннего двора. В центре двора бил фонтан и росла небольшая группа приятно пахнувших сосен. Легионеры подталкивали друг друга локтями. Люди считают, что солдаты думают только о сражениях, но

серьезныепрофессиональные солдаты куда чаще думают о еде и теплом местечке для сна — потому что эти две вещи крайне редко встречаются в достатке, тогда как сражений хватает с лихвой.

В комнатушке Бруты стояли ваза с фруктами и блюдо с холодным мясом. Но это потом, сначала нужно позаботиться о ближнем. Он вытащил Великого Бога из короба.

— Здесь есть фрукты, — сказал он. — А что это за ягоды?

— Виноград, — ответил Ом. — Из него делают вино.

— Ты уже упоминал это слово. Что оно значит?

Снаружи раздался крик.

— Брута!

— Это Ворбис. Нужно идти.

Ворбис стоял в центре своих покоев.

— Ты что-нибудь ел? — грозно вопросил он.

— Нет, господин.

— Фрукты и мясо, Брута. А сегодня — постный день. Нас пытаются оскорбить!

— Гм. Может, они не знают, что сегодня — постный день? — осмелился высказать свое мнение Брута.

— Невежество — тот же грех, — заявил Ворбис.

— Урн, VII, стих 4, — машинально определил Брута.

Ворбис улыбнулся и похлопал Бруту по плечу.

— Ты просто ходячая книга, Брута. Семикнигус прямоходякус.

Брута уставился на свои сандалии.

«Он прав, — подумал он. — Я совсем забыл о том, какой день сегодня. По крайней мере, не хотел вспоминать об этом».

А потом он услышал эхо собственных мыслей: «Это самые обычные фрукты, мясо и хлеб, не более. Не более того. Постные дни, скоромные дни, дни всевозможных пророков, сытные дни… кому это надо? Богу, у которого сейчас одна проблема — как бы дотянуться до еды?

Может, он перестанет хлопать меня по плечу?»

Ворбис отвернулся.

— Я должен напомнить об этом другим? — спросил Брута.

— Нет. Уверен, нашим посвященным в сан братьям напоминание не потребуется. Что же касается легионеров… думаю, вдали от дома некоторое отклонение от норм вполне допустимо.

Брута вернулся в свою комнатушку.

Ом по-прежнему сидел на столе, поедая глазами дыню.

— Я чуть было не совершил страшный грех, — сообщил ему Брута. — Чуть было не съел фрукты в день, когда их есть запрещено.

— Ужас, просто ужас, — пробормотал Ом. — Отрежь-ка мне дыни…

— Но ведь сегодня нельзя!

— Можно, можно… Режь.

— Но именно фрукт некогда породил все те пагубные страсти, которые с тех пор терзают наш мир, — возразил Брута.

— Фрукт способен породить только излишнее скопление газов в кишечнике, — ответил Ом. — Режь дыню, говорю.

— Ты меня искушаешь!

— Не искушаю, а даю разрешение. Специальное освобождение от обета! Да разрежешь ты наконец эту проклятую дыню или нет?!

— Только епископ или выше может даровать освобо… — начал было Брута, но вовремя остановился.

Ом свирепо смотрел на него.

— Ага. Вот именно, — кивнул он. — А теперь разрежь, пожалуйста, дыню. — Его тон немного смягчился. — Если тебе так хочется, я могу назвать эту дыню буханкой хлеба. Так уж случилось, что я — единственный бог в пределах прямой досягаемости. Поэтому могу называть все, как захочу. Это хлеб. Правильно? А теперь режь эту проклятую дыню!

— Буханку, — поправил его Брута.

— Ее самую. И очисти мою дольку от семечек.

Брута с опаской разрезал дыню.

— А теперь ешь быстрее, — велел Ом.

— Чтобы Ворбис нас не увидел?

— Чтобы как можно скорее отправиться на поиски какого-нибудь философа, — откликнулся Ом. Его рот был набит дыней, но Брута отлично слышал все его слова. — Знаешь, в пустыне иногда встречаются дикие дыни. Но не такие большие как эта. Маленькие такие, зеленые. Кожура дубовая, настоящая кора. Ни за что не прокусишь, поэтому долгие годы я вынужден был есть мертвые листья, выплюнутые всякими дикими козами, а рядом росли дыни… У дынь должна быть тонкая кожура. Запомни это.