Мелодия для саксофона

Следователю оставалось только тяжело вздыхать и ускоренным темпом искать улики, доказывающие виновность Севостьяна Петровича Гречкина. А они, как назло, не находились.

Да к тому же с утра Элла сообщила, что отцу Василию удалось добиться аудиенции у Фёдора Поликарповича Солодовникова.

А ближе к обеду начальник позвонил Наполеонову и проговорил подозрительно мягким го- лосом:

— Саша, ты как-то поделикатнее с божьими-то людьми.

— Фёдор Поликарпович! — завопил следователь. — Так ведь убийство!

— Возьми подписку о невыезде и отпусти маляра под ответственность отца Василия! — рявкнул Солодовников, не оставив Наполеонову выбора.

«Божьего человека» пришлось отпустить, и отец Василий увёз его на своих раздолбанных «Жигулях», на прощание заверив метавшего икру Наполеонова:

— Сын мой, положись на волю божью и сойдёт на тебя озарение и благодать.

Следователь вздохнул и попросил:

— Отец Василий, вы лучше пообещайте мне со своего маляра глаз не спускать.

— За это, сын мой, можешь не беспокоиться.

Наполеонов поднял очи к горе. А что ему ещё оставалось, как не уповать на волю божью.

Глава 17

Морис позвонил Мирославе так поздно, что она уже собралась ложиться спать.

С её губ чуть не сорвался упрёк: «Чего так долго?», но она вовремя его удержала, понимая, что добыть списки пассажиров «Аэрофлота» частному детективу не так-то просто.

В двух списках прилетевших и улетевших фигурировала только одна фамилия.

Это была женщина Софья Михайловна Пушкарская. И фамилия эта ни о чём Мирославе не говорила.

В конце концов, эта женщина могла летать туда-сюда по каким-то своим срочным делам. Возраст и местожительства или, вернее, адрес, по которому гражданка была зарегистрирована, Морису узнать пока не удалось, и он спросил, продолжать ли ему разработку.

Мирослава решила, что пока Пушкарскую можно оставить в стороне, а если понадобится, то её адрес будет легче узнать через Наполеонова.

Поэтому она сказала:

— Пока не надо. Лучше скажи, Шура звонил?

— Точнее будет сказать, не звонил, а названивал, чуть ли не каждые два-три часа.

— Если позвонит ещё, то передай ему от меня привет и скажи, что я постоянно о нём думаю.

Морис фыркнул.

— Да, да, — сказала Мирослава, — думаю, ведь я стараюсь найти в путанице ниточку от того же дела, которым занимается он.

— На сегодня, вернее, на завтра есть планы?

— Есть. Собираюсь навестить тётку Аркадия Бессонова.

— Сошлётесь на Инессу?

— Нет! Я вовсе не хочу, чтобы Инесса до поры до времени узнавала о том, что я в Волчеморске.

— Но ведь для того, чтобы проникнуть в квартиру тётки Бессонова, вам нужно на кого-то сослаться…

— Что-нибудь придумаю, — заверила его Мирослава и быстро добавила: — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — отозвался он, хотя спать ему вовсе не хотелось.

Проснулась Мирослава рано.

Солнце только-только поднималось над горами, окрашивая небо трогательными оттенками розового и малинового цветов.

План завоевания доверия тётки Аркадия Капитолины Ивановны Тарасовой уже сложился в её голове.

Выйдя за порог гостиницы, Мирослава невольно поёжилась.

Утром, оказывается, и на юге было прохладно. А она оделась, как вчера днём. Но возвращаться за свитером или ветровкой Мирослава не стала, решив, что скоро воздух прогреется.

И она не ошиблась. Пока Волгина выбирала в круглосуточном супермаркете дорогую коробку конфет, произведённую в её городе, и бутылку лёгкого вина, на улице и впрямь стало тепло.

Останавливая такси, она подумала, что без своей машины чувствует себя не слишком удобно.

Но делать нечего. Она назвала таксисту адрес Тарасовой, и тот сразу рванул с места.

С ветерком они долетели до пятиэтажного дома в тихом дворе за каких-то пятнадцать минут.

— Всё! Приехали! — радостно известил её таксист.

Мирослава расплатилась, выделив хорошие чаевые.

— Вы уверены? — спросил он, подняв на неё глаза.

— Стопудово. Но у меня к вам просьба.

— Какая?

— Приезжайте сюда через час.

— Хорошо. Но плюс-минус.

Мирослава кивнула.

— Если приеду немного раньше, то, пока жду, счётчик будет тикать, — предупредил он.

— Если минут на пять-десять раньше, то пусть тикает, — согласилась она, — но слишком рано не приезжайте.

— Ясное дело.

Тарасова жила на четвёртом этаже. Ни домофона, ни лифта в доме не было. Поэтому войдя в подъезд, Мирослава бодро затопала по ступеням. Лестницы были крутыми, почти что отвесными.

«Интересно, — подумала Мирослава, — архитектор, который их проектировал, занимался скалолазанием? Или он хотел повысить физическую форму тех, кто станет жить в доме».

Но подсознание подсказывало ей, что архитектору было абсолютно безразлично, что будут испытывать и в каких словах выражать свою «благодарность» люди, поднимающиеся по его лестницам.

Рассуждения об архитекторе принесли пользу, Волгина не заметила, как преодолела подъём и оказалась напротив нужной ей квартиры.

Дверь квартиры была обита кожей, табличка с номером квартиры блистала новым металлом. А вот кнопка звонка была явно старой, да и сам звонок тоже.

Едва Мирослава нажала на него, как раздался дребезжащий звук, похожий на хриплый голос старика.

— Кто там? — спросил отнюдь не старческий голос.