Мемуары

На совете у принцессы Пфальцской мы решили не давать Кардиналу передышки и напасть на него на другой же день после открытия Парламента. Первый президент, в глубине души весьма доброжелательствовавший принцу де Конде, объявил его сторонникам, что готов усердно служить ему во всем, чего можно добиться законным порядком, но, если они изберут путь заговора, он никогда не примет в нем участия. То же самое он объявил и президенту Виолю; Кардинал, — присовокупил он, — убедившись, что Парламент не может отказать, наконец, в правосудии двум принцам крови, которые его требуют и которым до сих пор не предъявлено никакого обвинения, без сомнения, уступит, если только ему не дадут повода вообразить, будто сторонники Принца затевают что-то вместе с фрондерами; но при малейшем подозрении, что с Фрондой поддерживаются тайные сношения, Кардинал скорее пойдет на любую крайность, нежели помыслит их освободить. Вот что Королева, Кардинал и их подручные твердили каждую минуту, вот что Первый президент и маршал де Грамон принимали за чистую монету и вот из-за чего принц де Конде мог бы до самой смерти Мазарини оставаться в оковах, если бы не здравый смысл и твердость духа принцессы Пфальцской. Надо ли вам говорить, что по этой причине еще более, нежели по всем тем причинам, о которых я говорил вам ранее, совершенно необходимо было скрыть нашу игру, ибо для нас имела особую важность, по крайней мере при поднятии занавеса, поддержка Первого президента. Надо признаться, что никогда еще комедия не была разыграна с таким блеском. Месьё убедил маршала де Грамона, что желает, чтобы принцы получили свободу, но только дарованную двором, ибо только двор может даровать ее им, не развязав междоусобицы, и еще потому, что Месьё стало известно: фрондеры в глубине души вовсе не стремятся освободить принцев. Друзья принца де Конде уверили Первого президента, что, поскольку мы хотим их обмануть и с их помощью под предлогом служения Принцу свергнуть Мазарини, они хотят, под предлогом свержения Мазарини, с нашей помощью освободить принца де Конде. Я старался вести себя так, чтобы по наружности оправдать все эти речи и подозрения. Дипломатия наша произвела именно то действие, на какое мы рассчитывали. Она воспламенила в Первом президенте и во всех его собратьях, питавших неприязнь к Фронде, желание служить принцу де Конде; она удержала Кардинала от решений для нас опасных, ибо дала ему повод надеяться, что каждая из двух партий будет уничтожена руками другой, и она так хорошо скрыла наши действия, что двор не обращал ни малейшего внимания на остережения, которые стекались к нему со всех сторон. Придворная партия полагала, что ей известна вся подоплека игры. Первый президент, не удержавшись, делал иногда в Парламенте многозначительные намеки, полагая, что мы их не поймем, меж тем как смысл их был изъяснен нам еще накануне принцессой Пфальцской. Мы посмеивались над маршалом де Грамоном, который верил сам и уверял всех, что фрондеры скоро останутся в дураках. В связи с этим во множестве разыгрывались презабавные фарсы, без преувеличения, достойные пера Мольера. Возвратимся, однако, к Парламенту.

Наступил день Святого Мартина ³⁰⁷

1650 года; Первый президент и генеральный адвокат Талон увещевали Парламент сохранять спокойствие, дабы не играть на руку врагам государства. Советник Большой палаты Деланд-Пайен объявил, что накануне вечером в девять часов ему вручено было ходатайство принцессы де Конде. Бумагу огласили — в ней содержалось прошение о том, чтобы принцы привезены были в Лувр и оставались под охраной одного из свитских офицеров; чтобы послали за генеральным прокурором ³⁰⁸

, дабы он предъявил им, если может, обвинение; в случае же если такового нет, принял меры к незамедлительному их освобождению. Забавно, что подать это прошение решено было двумя днями ранее Круасси, Виолем и мною у принцессы Пфальцской, а назавтра его тайком составили у Первого президента, который сказал Круасси и Виолю: «Вот что значит служить Его Высочеству принцу де Конде, соблюдая законы, как надлежит людям благомыслящим, а не бунтовщикам». На прошении Принцессы, согласно с парламентской процедурой, надписали: «К рассмотрению

», передали его магистратам от короны и для обсуждения назначили день — среду на будущей неделе, то есть 7 декабря.

В этот день генеральный адвокат Талон, приглашенный объявить свое мнение о ходатайстве принцессы де Конде, доложил ассамблее палат, что накануне Королева, призвав к себе магистратов от короны, повелела им передать Парламенту, чтобы он ни под каким видом не занимался рассмотрением ходатайства Принцессы, ибо все, связанное с арестованием принцев, подлежит ведению одного лишь Короля. От имени генерального прокурора Талон предложил Парламенту послать Королеве депутацию, дабы передать ей ходатайство Принцессы и почтительнейше просить Ее Величество к нему снизойти.