Мемуары Дьявола

То, что услышал Луицци, повергло его в самый настоящий ужас; он вдруг понял, как просто с помощью обвинения в безумии спрятать в воду концы многих преступлений. А ведь он сам тоже считается душевнобольным, и вокруг него наверняка хватает людей, которым выгодно поддерживать этот миф. Он только что вырвался из царства бреда: за время болезни он мог такое рассказать о приключениях госпожи дю Берг и госпожи де Фантан! Если хоть какой-то слушок достиг их ушей, то нет никаких сомнений, что они больше кого бы то ни было должны настаивать на его невменяемости. Луицци подумал также, что теперь они нуждаются не только в этом, и никто не поручится, что они не испробуют всех средств для уничтожения человека, так много знавшего об их подлостях.

Молчание, наступившее после слов госпожи Умбер, позволило Луицци некоторое время поразмышлять. Тишина прерывалась только хрустом поглощаемого печенья и бульканьем подливаемого пунша.

– И все-таки, – заговорил Пьер, – странно, что человек спятил вот так вдруг, безо всякого предупреждения.

– Неужели раньше с ним ничего подобного не случалось?

– Да нет вроде. – Пьер засомневался. – Впрочем, я работал у него всего пару недель до того, как он заболел… В общем, барон как барон, если только не считать, что иногда он запирался в своей комнате и разговаривал сам с собой.

– И это вам ни о чем не говорило? – удивилась госпожа Умбер.

– Нет, честное слово, – ответил лакей. – Совсем недавно я был в услужении у одного депутата, который целыми днями репетировал речи, стоя на трибуне перед огромным зеркалом в собственной гостиной… Все это он приказал соорудить специально для упражнений в красноречии.

– Да уж, бо-ольшая голова! – засмеялась сиделка.

– Как раз наоборот, – возразил лакей, – это адвокат с превосходной репутацией, а у них считается, чем меньше башка, тем острее ум.

– Все равно это выглядит глупо – человек перед зеркалом препирается сам с собой!

Луицци, почувствовав, что разговор уходит в сторону от его персоны, решил повернуть внимание болтунов на себя и попросил пить.

– Что-то сегодня жажда на него напала! – раздраженно воскликнула госпожа Умбер.

– А ведь ваш целебный отвар, который вы ему давали, мог бы прекрасно его освежить, но он пролился на простыни…

– Ах да, правда, я и забыла приготовить другой; а теперь воды в чайнике не осталось, и нужно разжигать огонь…

– Не беспокойтесь, госпожа Умбер, сейчас я все устрою. Где его травы?

– Вон там, слева, на камине, рядом с маленьким серебряным колокольчиком такой забавной формы.

Луицци резко приподнялся и увидел свой талисман. Сначала он испытал чувство глубокого удовлетворения, но, поразмыслив о том, до чего его довели доверительные откровения Дьявола, решил больше ни в коем случае не дотрагиваться до магического колокольчика. Меж тем, пока Пьер готовил снадобье, а госпожа Умбер продолжала дегустировать горячий пунш, вошел кучер с чашкой, полной пиявок, в одной руке и с огромным пакетом горчичного порошка – в другой. Его ноша, больше чем какие-либо здравые мысли, убедила Луицци в пользе сна. Он содрогнулся, представив, как применяют эти лекарства, а потому притворился спящим, дабы его преданным слугам не пришла идея прийти ему на помощь. А для полноты картины он даже слегка всхрапнул.

– Ты гляди! – обернулся к больному Пьер. – Накажи меня Бог, если он не хрипит!

– Похоже… – подтвердил кучер, подойдя к кровати.

– Быть того не может, – сказала госпожа Умбер, с трудом приподнимаясь из кресла.

– Ничего удивительного. – Пьер также не без определенных усилий приблизился к Луицци, чтобы получше его рассмотреть. – Вот уже добрую неделю он водит нас за нос; пощупайте-ка, как там у него пульс.

Госпожа Умбер встала, но горячий пунш подействовал на нее гораздо сильнее, чем она думала, а потому, шаткой походкой подойдя к больному, она стала искать пульс не на той стороне руки. Не чувствуя биения артерии, она с ученым видом сказала:

– Все, конец.

– Requiescat in pace[7], – Пьер накрыл лицо «покойника» простыней, – теперь и мне будет что намазать на хлеб.

– De profundis[8], – прогнусавил в ответ ему кучер, – а то лошади пожрали весь овес и сено.

– Один момент, – воскликнула госпожа Умбер, – только не прикасайтесь к вещам – с меня могут спросить. Вот наличные – другое дело.

– А у него и не было наличных, – заявил Пьер.

– Ты-то откуда знаешь? – хитро сощурился Луи. – Что, шарил по ящикам в секретере?

– Говорю тебе: здесь ничего нет!

– Что ж, прекрасно, прекрасно! Пересчитай денежки как следует! Насладись ими в последний раз! Полицейские ищейки все равно их найдут! Отдавай немедленно мою долю, или я пойду в участок и все расскажу!

– Ну-ну, иди доноси! А я спрошу заодно у фараонов, могут ли лошади за шесть недель сожрать шесть полных охапок сена и двадцать мешков овса.

– Пьер прав, – сказала госпожа Умбер, – он не вмешивается в ваши аферы на конюшне, а вы, Луи, не должны совать свой нос в домашние дела!

– Э! Так вы заодно! Сколько он вам дал, чтобы вы встали на его сторону?