Мемуары генерала барона де Марбо

Я покинул Вену 10 ноября. Я купил коляску, в которой и проехал до Страсбурга с моим товарищем Линьивилем, чья семья жила в окрестностях этого города. Мой слуга должен был прибыть позже, я поручил ему доставить одну из моих лошадей в Париж. В Страсбурге я остался один и опасался отправляться в путь в одиночестве, так как моя рука была ещё очень опухшей, с большого пальца сошёл ноготь, и всё это причиняло мне большие мучения. К счастью, в гостинице, где я остановился, я встретил главного хирурга 10-го конно-егерского полка, который сделал мне перевязку. Он тоже возвращался в Париж, и мы поехали вместе в моей коляске. По дороге он заботился о моей ране. Этот доктор покидал военную службу и собирался обосноваться в Шантийи, где я и встретился с ним через двадцать лет на обеде у герцога Орлеанского. Он уже был комманданом национальной гвардии.

В Париж я приехал в плохом состоянии, но нежная забота моей матери и отдых, которым я наслаждался рядом с ней, ускорили моё выздоровление.

Так кончился для меня 1809 год. Если вы вспомните, что я встретил его в Асторге, в Испании, во время кампании против англичан, затем участвовал в осаде Сарагосы, где был ранен, что мне пришлось проехать часть Испании, всю Францию и Германию, участвовать в Экмюльском сражении, идти на штурм Ратисбонна, совершить опасную переправу через Дунай в Мёльке, сражаться два дня при Эсслинге, где меня ранило в ногу, что шестьдесят часов я провёл в битве при Ваграме и был ранен в руку в сражении при Цнайме, то вы согласитесь, что этот год был для меня полон событий и что я избежал многих опасностей!

Глава XXVII

1810 год. — Приключение на карнавале. — Орден Трёх Золотых рун. — Женитьба императора на Марии-Луизе Австрийской

Тому, кто вспоминает свою собственную историю, редко удаётся избежать одной опасности — уделять слишком большое внимание подробностям. Я не составляю исключения, тем более что после моей предыдущей книги вы поддержали мою манеру изложения.

1810 год начался для меня счастливо: я находился в Париже рядом с моей матушкой. Все раны, полученные во время двух последних кампаний, зажили, что позволяло мне выходить в свет. Я подружился с семьёй Дебриер, а через год женился на их дочери. Но до этого счастливого момента я прошёл всю Португальскую кампанию, где подвергался большим опасностям.

Император назначил маршала Массену главнокомандующим великолепной армии, которую тот должен был повести весной на Лиссабон, занятый пока англичанами.

Мы готовились к выступлению, но, так как французы имеют обыкновение перед сражениями предаваться удовольствиям, никогда парижская жизнь не была такой блестящей, как в эту зиму. И при дворе, и в городе давались бесконечные пышные праздники и балы, куда я, учитывая мой военный чин и должность адъютанта князя Эсслингского, всегда имел приглашения. Император назначил огромные жалованья крупным сановникам, но требовал, чтобы они способствовали развитию торговли и организовывали роскошные собрания. Почти все считали своим долгом понравиться императору и соревновались, кто кого превзойдёт в великолепии праздников. Особенно отличался граф Марескальки, посол Наполеона короля Италии при Наполеоне императоре французов

. Этот дипломат, который занимал красивый особняк на Елисейских Полях, на углу улицы Монтень, придумал развлечение, если и не новое, то усовершенствованное им. Это были костюмированные балы и маскарады. Поскольку этикет не допускал надевать маскарадные костюмы при дворе или на приёмах у больших сановников, то у графа Марескальки была монополия на этот вид развлечения, и его многолюдные балы собирали всё высшее общество Парижа.

Сам император, который только что развёлся с Жозефиной, но ещё не заключил свой брак с Марией-Луизой Австрийской, не пропускал ни одного такого праздника. Говорили даже, что он утверждал их программу. В простом чёрном домино, под обычной маской, под руку с маршалом дворца Дюроком, одетым так же, Наполеон смешивался с толпой и забавлялся тем, что интриговал дам, которые в основном не скрывали своих лиц. Конечно, публика состояла из людей известных и надёжных, хотя бы потому, что, прежде чем разослать приглашения, Марескальки представлял свой список министру полиции, а офицер парижского гарнизона Лаборд, славящийся своим талантом распознавать заговорщиков, стоял у входа в помещение, в которое никто не мог войти, не сняв перед ним маску, не назвав себя и не показав приглашения. На этих балах было много переодетых агентов, гвардейский батальон занимал посты вокруг особняка и охранял все входы и выходы. Но все эти необходимые предосторожности были так искусно организованы генералом Дюроком, что, уже попав в салоны, гости совершенно не замечали охраны, которая ничем не стесняла их веселья.

Я никогда не пропускал этих праздников, где веселился от души. Но однажды произошёл случай, испортивший моё настроение. Об этом стоит рассказать.