Мемуары непрожитой жизни

Хранилище памяти. Таким я его и увидела в первый раз – своего будущего мужа. Он был очень загорелый, лопоухий и кривоногий. Алик стоял, смотрел на меня из-за забора и весело посвистывал. Одет он был отнюдь не в детские вещи: на нем была поношенная военная гимнастерка защитного цвета, треники размера на два больше его самого, подвернутые снизу, с пузырями сзади и на коленях. Не могу сейчас вспомнить других подробностей, но физиономия у него была вспотевшая и довольная.

Алик заинтересовался моими игрушками, и я, наивная душа, нисколько не сомневаясь, пригласила его ко мне за забор играть вместе. Машинок у меня не было, зато был построен лабиринт. «Тут живет Минотавр», – гордо объясняла я. Алик в садик не ходил (тогда это называли «неорганизованный ребенок») и хотя был старше меня на два года, про Минотавра никогда не слышал и даже мультик «Мифы древней Греции» не смотрел. «Здесь будет гараж», – деловито поведал он мне и взялся за совок.

Играть с ним было интересно, но бабка Люся, увидав, что у нас за забором создался тандем, выставила Алика без всяких церемоний. «У него родители алкоголики, – увещевала она меня, – он украдет все твои игрушки – порода такая».

Для того чтобы мне не было скучно, привели моего троюродного брата Женю. Женьке было всего три года, и первым делом он сломал мой лабиринт со всеми хранящимися там минотаврами. Такого я потерпеть не могла и огрела Женьку по спине железным совком, продуктом отечественной игрушечной промышленности. Теперь, когда я вспоминаю этот совок, я удивляюсь, как я ему вообще ничего не сломала. На громкий рев Женьки сбежалась вся родня. В тот вечер навещать меня приехала мама. Такой она и нашла меня на крылечке дома – зареванной и наказанной.

Мамины духи

Мама приезжала меня навещать на выходные, в пятницу вечером. Нередки были случаи, когда она приезжала, но, рассорившись с бабкой Люсей, обижалась и уезжала обратно. Бабка Люся как будто не понимала, как важно для меня быть с мамой: каждую пятницу она заводила скандал, из которого я понимала многократно повторенное слово «кукушка». Это мама, значит, была кукушкой. Кукушки сами не растят своих птенцов. Они не вьют гнезда, а когда сносят яйцо, просто подкидывают его в чужие гнезда. Так и получается, что кукушат растят другие птицы. В садике нам рассказывали, что кукушата очень прожорливы, велики размером и, зачастую, выталкивают остальных птенцов из гнезда. Это, значит, я была кукушонком.

Когда мама оставалась, она долго спала в субботу, а я ходила вокруг да около. Для того чтобы я ей не мешала спать, мне было разрешено рыться у нее в косметичке. Больше всего в этой косметичке мне нравились духи «Кристиан Диор», потому что они пахли мамой. В конце концов, чтобы запах мамы оставался у меня надолго, я украла картонную упаковку от духов, и в те дни, когда мамы не было рядом, доставала ее из тайничка, который оборудовала на террасе, и тайно ее нюхала. Особенно это утешало меня в минуты обиды и тоски.

28 августа 2010 года

Я вспомнила про Димкиных кукол. Сегодня я убиралась в квартире и везде на них натыкалась.

В первом классе всем детям на выбор были предложены кружки прикладного творчества. Мой сын выбрал кружок, на котором изготавливались русские народные куклы. Меня удивил такой выбор: он не захотел ни на дзюдо, ни на баскетбол. Он называл этот кружок «куколки». Так и говорил: «У меня сегодня куколки, пусть бабушка меня рано не забирает». И, что удивительно, при всей его неусидчивости, сын не пропустил ни одного занятия.

Первые куколки выходили корявыми растрепками. Он приносил их домой и дарил мне. «Молодец, сынок, спасибо», – говорила я, с удивлением рассматривая очередного тряпичного монстрика, сотворенного моим сыном. Беда еще в том, что внутри эти куколки заполнялись мочалом, и от них разносился устойчивый запах советской швабры. К этому запаху еще бы запах хлорки, и я бы полностью оказывалась в своем детстве. В общем, меня все время мучила мысль, что этих куколок надо выбрасывать. Это продолжалось до тех пор, пока я не поговорила с руководителем кружка.