Меня нашли в воронке

- Расскажите товарищу Гырдымову и нам, в том числе, - как вы там прошли и почему на немцев не наткнулись?

- Так это, товарищи командиры. Мы же перед этим у них шорох в тылу не маленький устроили. Командира ихнего в плен взяли. Правда, шлепнуло его…

- А мины, заграждения?

- Специально не искали, но вроде как нету.

- Вроде как… Вы десятком человек прошли, а у нас тут двести пятьдесят душ. Если лес заминирован - хана батальону. Гырдымов, что скажешь? Ты - разведка, хитромудрым должен быть.

- На мины тоже не натыкались. Завалов тоже нет. Лес, конечно, исковеркан - то там, то тут деревья побиты. Но пройти по-тихому можно. Правда, малыми группами. Если весь батальон пойдет - шум обязательно будет.

- Думаем, мужики, думаем…

- Чего тут думать… Надо приказ выполнять! - воскликнул комиссар батальона Рафаевич.

- Оно понятно, товарищ комиссар. Как?

- Как сказано в уставе, товарищ лейтенант. А в уставе сказано, что никаких сложных маневров в ночной атаке оборонительной полосы не допускается. Войска наступают прямо перед собой.

- Я устав хорошо знаю, товарищ батальонный комиссар, - ответил Костяев. Только в нашем случае такая атака приведет к неоправданным потерям и невыполнению боевого задания.

- Войны без потерь не бывает! - воскликнул Рафаевич. - Пора бы это осознать за год. Если бы мы это понимали сразу, то не отступили бы до Москвы.

- Кхм… - кашлянул кто-то. За спиной комиссара разведчик Гырдымов выразительно постучал себе по лбу пальцем.

- Товарищ комиссар, может быть, перейдем к делу? - попытался успокоить Рафаевича Костяев.

- А выполнение приказа - это и есть самое главное дело!

- Это… - пробасил Коган. - Может, мы разведкой вперед пойдем? С партизаном?

- Боец Богатырев уже не партизан. С сегодняшнего дня зачислен бойцом.

Кирьян Васильевич смущенно кашлянул.

А комиссар побагровел:

- Это что такое? Что за бирюльки неуставные? - почти взвизгнул он, разглядев, наконец, на груди Богатырева кресты. - Немедленно снять!

Дед набычился, но снимать кресты не стал.

Комиссар подскочил и потянулся было сорвать «Георгиев», но дед ударил его по руке и тихо сказал:

- Не тобой дадено, не тебе и снимать!

Побелевший лицом Рафаевич схватился за кобуру:

- Арестовать! Под трибунал! Расстрелять мерзавца!

- Товарищ комиссар… - облапил его Гырдымов. - Успокойся…

Рафаевич бурно задышал, а потом заорал на молоденького связиста:

- Эй, Якшин, быстро соедини меня с полком! Я доложу об этой белогвардейщине! Я не потерплю!

- Есть связь, товарищ батальонный комиссар!

Тот подскочил к аппарату:

- Товарищ полковник на меня совершено нападение белогвардейским выкормышем бойцом Богатыревым! Что? Я требую немедленного ареста!

В ответ полковник сказал что-то такое, от чего комиссар сдулся как воздушный шарик и стал похож посеревшим лицом на серую тряпку.

А потом положил трубку, потоптался растерянно на месте, а потом, надев фуражку, выскочил из блиндажа, крикнув напоследок:

- Я этого так не оставлю!

После небольшой паузы, Гырдымов пробормотал:

- Да, обрел ты врага, дед. И какого.

- Разберемся. Так… Чего ты там говорил, про разведку?

- Значит, мы выходим за час, прочесываем сколько успеваем лес, смотрим - как и чего. Если немцы есть - даем сигнал. Если только дозоры - тихо снимаем. Если нет - идете за нами.

- Согласен. Ровно в одиннадцать выходите. Если до ноля часов - тишина. Мы выходим. Сигнал для выхода - стук саперных лопаток. Без ракет и свистков. Бойцам передать - никаких разговоров, перекуров и бряцаний. Понятно? Свободны. А с комиссаром я поговорю, Кирьян Васильевич.

- Ну, пошли, дед к нам. Сходим сейчас в первую линию. Покажешь на местности - как вы шли… Кстати, комбат, есть идейка…

…- Где, интересно, дед застрял? - размышлял вслух Еж.

- Черт его знает… Давай у взводного спросим?

- Товарищ сержант?

- Ну?

- А куда нашего деда дели?

- Какого деда? Аааа… Ротный сказал, дед с разведчиками чаи гонять остался.

- Ничего себе? - удивился Еж. - Он там чаи, а мы?

- А мы сидим и бамбук курим.

- Мне вот еще интересно, как там Леонидыч. Докладывает, наверное, уже в штабе дивизии, как думаешь, Вини?

- Наверное… Ой, закапало, епметь… - Вини поднял голову. На ночном небе ни звезд, ни месяца.

- Хорошо… Немцы летать не будут.

- Они и так особо не летают. Не видел, что ли?

- Все равно хорошо. О, гитара где-то играет? В землянке вон той. Вини, пойдем, сыграешь что-нибудь! «Мальчишек зеленых» давай!

- Обалдел, что ли? Какие еще «Мальчишки зеленые»?

- Ну это… «Мы жили под бомбами, мы плыли в понтонах, мальчишки зеленые в рубашках зеленых. Мы просто зарыты в земле изувеченной, спасенной земле и придумывать нечего…» Чего, не помнишь, что ли?

- Еж, ты совсем обалдел?

- Не понял…

Вини оглянулся по сторонам, никого вроде близко не было:

- Сейчас нам и этим мальчишкам в атаку идти, я им чего петь буду, как в землю зароют?

- Тогда спой… «Бьется в тесной печурке огонь»

- Позже. Чего-то потрясывает…

- Заболел, что ли?

- Взвод! Приготовиться! - раздался голос комвзвода Прощина.

Гитара тут же замолчала. Бойцы разбежались по своим местам.

- Тишину соблюдать!