Меньше – значит достаточно: об архитектуре и аскетизме

Возможно, лучшим примером идеального жилья стал проект Ханнеса Мейера «Кооперативная комната» (Co-op Zimmer) [32] , показанный на выставке кооперативного жилья в Генте в 1924 году. Проект основывался на идее бесклассового общества, каждому члену которого принадлежит равный минимум. Все, что осталось от этого проекта, – фотография, показывающая комнату со стенами из натянутой ткани. Комната Мейера была примером интерьера, предназначенного для рабочего класса, бесприютного и кочующего. В «Кооперативной комнате» мебель сведена к минимуму, необходимому для жизни одного человека: полка, складные стулья, которые можно повесить на стену, и односпальная кровать. Единственное излишество – это граммофон, чьи округлые формы контрастируют со сдержанной обстановкой. При этом граммофон важен, потому что показывает, что минималистская «Кооперативная комната» – это не просто вынужденная мера, но и пространство «праздного» наслаждения.

В отличие от многих современных ему архитекторов Мейер рассматривал в качестве основной жилой единицы комнату, а не квартиру, избегая таким образом проблемы existenzminimum

[норма минимального жизненного пространства], касающейся минимальных размеров дома для одной семьи. Проект Мейера говорит, что в случае с индивидуальной комнатой ничто не ограничивает общественное пространство вокруг нее. В отличие от частного дома как продукта рынка городской недвижимости комната – это пространство, которое никогда не бывает автономным. Подобно монашеской келье, «Кооперативная комната» – это не предмет собственности, но скорее минимальное жизненное пространство, которое позволяет индивиду совместно использовать остальное коммунальное пространство здания. Здесь частная жизнь – это не факт собственности, но скорее возможность одиночества и концентрации, – возможность, которую исключает наша «продуктивная» и «социальная» жизнь. Идея благотворного уединения заложена в сдержанном проекте Мейера, который не идеализирует бедность, но показывает ее такой, какая она есть. Для Мейера, в отличие от Миса, меньше не значит больше, меньше – это просто достаточно. При этом атмосфера «Кооперативной комнаты» не подавляет своей суровостью; напротив, она создает ощущение спокойствия и гедонистического удовольствия. Кажется, Мейер реализовал идею коммунизма в понимании Бертольта Брехта: «Равное распределение бедности». Утверждение Брехта не только пародирует саму идею капитализма как лучшего способа управления дефицитом, но описывает бедность как ценность, как желанный образ жизни, который может стать роскошью, что парадоксально, только тогда, когда его разделят все. При этом мы усматриваем здесь и опасность для аскетизма превратиться в эстетику, в стиль, в атмосферу.

6

Минималистский дизайн возник в результате трансформации моральных ценностей сдержанности в легкоузнаваемую эстетику. Самый очевидный пример этого – архитектура Джона Поусона, чей минимализм коснулся всего, от роскошных вилл и бутиков до проекта монастыря Нови-Двур в Чехии. Архитектура Поусона, с ее белыми штукатурными стенами и простыми формами, минималистична до такой степени, что невольно превращается в штамп. В бурном обсуждении проекта монастыря, которое само по себе стало лучшей критикой минималистского дизайна, один из монахов признался, что идея заказать проект Поусону родилась после посещения одним из братьев магазина Calvin Klein в Нью-Йорке, спроектированного британцем. Монах был в восторге от простоты магазина, воскликнув: «Там настолько ничего не отвлекало от продукта, это был шопинг, возведенный на религиозный уровень. Мы подумали: разве это не великолепно для монастыря – если мы заменим Моду на Бога?» [33]

Здесь мы наблюдаем, как просто превратить аскетизм в лицемерную карикатуру. Аскетическую воздержанность легко заменить маркетингом, особенно во время экономической рецессии, когда все стремятся задействовать риторику антипотребления и возврата к истинным ценностям. В противовес феномену «архитектурных звезд» – архитекторов, задействованных в безумном архитектурном представлении последних двадцати лет, многие критики взывают к архитекторам-затворникам, которые отказываются от публичности, которые способны воздержаться от чисто коммерческих заказов.