Меньше – значит достаточно: об архитектуре и аскетизме

Как мы увидели, извращение аскетизма – это не просто подход к нему как к «строгой экономии», но также превращение его в бренд, образ, который во времена политики строгой экономии становится не только модным, но и идеологическим. Именно по причине того, что режим экономии – часть субъективной экономики, направленной на манипуляцию индивидом в морально-этической сфере, аскетизм также предлагает возможность субъекту освободиться от этой манипуляции. Если искусство и дизайн играют ключевую роль при усилении идеологических обертонов режима строгой экономии, то они также могут предложить и радикальные альтернативы. Хорошо известна фраза Гельдерлина: «Где опасность, там и спасение». В современном искусстве есть несколько примеров художников, которые превратили свою жизнь в ее мельчайших проявлениях в часть своих художественных произведений.

Есть среди них один особенный художник, который довел до предела аскетический аспект художественного производства, хотя его проект и остался незавершенным. Я имею в виду израильского художника Абсалона, который создал шесть прототипов индивидуальных жилых пространств в конце 1980-х – начале 1990-х (в 1993-м он умер от ВИЧ в возрасте 28 лет) [37] . Абсалон вырос в Ашдоде и с ранних лет обучался в военной школе-интернате, которая сильно повлияла на его жизнь. Отслужив в армии, он решил жить отшельником у моря в построенной им самим маленькой деревянной хижине. Неудовлетворенный своей жизнью в Израиле, он решил перебраться в Париж и стать художником. С самого начала его работа была во многом связана с архитектурой. Помимо шести прототипов, которые он реализовал в масштабе 1:1, корпус его работ включает скульптуры, напоминающие модели воображаемых архитектурных сооружений. Все выполнено из дерева и покрашено белой краской. Стиль этих моделей подчеркнуто минималистский. При этом их форма определялась не внешними образами, но скорее возможностями жизни внутри этих объектов. Интересный сюжет в работах Абсалона – это серия видео, названная «Решения» («Solutions»), в которых он снимает сам себя, пытающегося обжить свои архитектурные прототипы. В этих видео становится ясно, что Абсалон стремился изучить человеческую жизнь в малейших подробностях, чтобы понять, какой тип пространства способен принять и в итоге изменить эту жизнь. Есть нерушимая связь между этой стороной его работы и архитектурой модернизма, в задачи которой входило не только обновление архитектуры с точки зрения стиля, но и установление радикально нового образа жизни по сравнению с тем, что был заложен в буржуазном интерьере XIX века. Конечно, это стремление создавать архитектуру, пригнанную к жизни, как негативная вогнутая поверхность пригнана к выступу, далеко не невинно. В конце концов сотрудник Гропиуса и его бывший студент в Баухаусе, Эрнст Нойферт обнаружил, как невелик шаг между совершенствованием функционального понимания архитектуры в его книге «Строительное проектирование» («Bauentwurfslehre») до назначения его Альбертом Шпеером работать над стандартизацией немецкой промышленной архитектуры. Прототипы Абсалона отсылают скорее к архитектуре Ле Корбюзье, в которой отношение между формой и жизнью не только чисто функционально, но и полемично. Даже несмотря на то, что Ле Корбюзье использовал всякую возможность для рекламы своей архитектуры как архитектуры свободы, его жилые проекты часто намеренно взыскательны к человеку. Вспомните предельно узкие пространства Жилой Единицы или невероятно тесные кельи монахов в монастыре Ла-Туретт. В пространствах, которые Ле Корбюзье проектировал для самого себя, – как, например, его маленький летний домик cabanon,

где все необходимое собрано на нескольких квадратных метрах, или его личная комната в ателье на Рю де Севр, сделанная намеренно настолько маленькой, чтобы люди чувствовали себя неуютно и быстрее завершали встречу, – архитектура не просто оформляет определенные домашние ритуалы, но и сама устанавливает их. Неслучайно Ле Корбюзье находился под сильным влиянием монастырской архитектуры Афона, где он провел три месяца, или монастыря Галуццо, где, как мы увидели, архитектура – это четкая схема повседневных ритуалов. Сам Абсалон специально прожил какое-то время в здании, спроектированном Ле Корбюзье (в доме Липшица), и его формы часто буквально отсылают к пуризму раннего Корба. Но в отличие от швейцарского архитектора, Абсалон не проектировал свою жилую архитектуру для масс: он настаивал, что его жилые ячейки предназначались только для него самого, а не для других.