Мэрилин Монро

Между прочим, тот же Бэйкер достаточно выразительно рисует (по памяти, конечно) атмосферу на съемочной площадке в те минуты, когда на ней появлялась Мэрилин: «Мэрилин хотела, чтобы я дал ей «мотивацию» — то для того, чтобы пальцем пошевелить, то для того, чтобы почесать за ухом. Я отказался. Мне не хотелось конкурировать с Лайтес. Да и бессмысленно мотивировать каждое движение. Но Мэрилин то и дело заставляла меня вмешиваться. Ей все время не хватало подтекста… Странная она была. Никогда нельзя было знать наверняка, дошла до нее информация или нет. Бывало, репетируешь, репетируешь, а потом вдруг у нее как что-то щелкнет в мозгу, и мы уже неизвестно где оказываемся. Приходилось останавливаться и без всяких объяснений пытаться вернуть ее в нужное состояние».

Отмечу пока своеобразный эффект «замирания» посреди напряженной работы, странную заторможенность, когда не ясно, слышит тебя человек или нет, наконец — постоянный недостаток подтекста, «мотивации». Последнее — целиком на совести режиссера: это плод его «документального съемочного театра», который он старался создать на площадке. В целом, как видим, Мэрилин пребывает в некой прострации: стремясь к «звездным» ролям, она оказалась совершенно к ним не подготовленной, даже не актерски, а психологически.

Об этом свидетельствует еще один ее портрет, но увиденный в другом ракурсе: «В конце дня она возвращается домой измочаленная; может быть, съест что-нибудь легкое, затем — до посинения репетиции с Наташей к завтрашним съемкам. Без таблеток снотворного ей не заснуть, приняв их, она ложится, чтобы встать в пять утра. На следующий день она старается понравиться и Наташе, и режиссеру, а в итоге вспыхивает склока. Она пребывает в постоянном смятении, в полностью разобранном состоянии… Она никому не доверяет, кроме своего репетитора, и почти не слушает других актеров. Это их возмущает, особенно ведущих. Но ей не до того — ей важно, что Монро означает «звезду», и она занята этим до такой степени, что окружающие думают о ней как о грубиянке. Все эти «пожалуйста», «извините», «доброе утро» в голову ей не приходят. У нее дырявая память. Ах, мне надо запомнить реплики… я должна сделать три шага сюда, затем повернуться, посмотреть… И если режиссер пытается изменить мизансцену, над которой она работала всю ночь, это полностью выводит ее из себя, и начинается ужасная борьба». Такой увидел ее на съемках «Беспокойте не стесняясь!» художник по костюмам Билли Травилла.

Эти любопытные воспоминания фактографичны, даже фотографичны, заменяя моментальные снимки. Если верить Бэйкеру и Травилле, то поведение Мэрилин на съемках действительно может показаться странным. Ведь раньше не было ни этих «замираний», ни равнодушия к окружающим. В чем же дело? Выше я уже говорил, что «звездой» общенационального масштаба Мэрилин стала, не сыграв ни одной большой роли, то есть такой, на которой практически держится фильм. Трудно, конечно, с уверенностью сказать, ощущает ли себя генерал генералом, примадонна примадонной, а «звезда» «звездой», но чувство средоточия, а потому главенства и дополнительной (помимо себя) ответственности — словом, что-то в этом роде быть должно. Психологическая трудность для Мэрилин состояла в том, что она привыкла к несколькоминутным ролям, к которым ее — «старлетку» — милостиво допускали, к социально неполноценному положению к тому времени уже перезревшей «старлетки». Конечно, она мечтала стать «звездой» и фактически стала ею — о ней узнала вся страна, однако вне экрана, помимо него, независимо от него. На экране же она по-прежнему была «эпизодницей», при этом, с одной стороны, не имея ровным счетом никаких данных для этого очень трудного амплуа, а с другой — выполняя функции «звездной» рекламы, совершенно несвойственной актерам-эпизодникам.