Мэрилин Монро

Произошло это, надо думать, не только и даже не столько из-за настойчивости Милтона Грина, сколько по причине другого, куда более значительного для Мэрилин события — ее близкого знакомства с Артуром Миллером. Надо сказать, что этим знакомством, совпавшим с бунтом против «Фокса», в сущности, начинается новая глава в жизни Мэрилин. До сих пор вся ее жизнь была так или иначе связана с «Фоксом» — от занятий с репетиторами до съемок, от личных взаимоотношений до скандалов, с ними связанных. Ее жизнь, частная и публичная, ее лицо и маска, которую ежедневно по многу часов накладывали на нее многочисленные гримеры под руководством Уайти Снайдера, — все так или иначе направлялось и контролировалось из кабинетов администрации. Она была в буквальном смысле творением кинокомпании «XX век — Фокс». Но пришло время, и количество преобразовалось в качество: Мэрилин надоело полностью зависеть от хозяев и исполнять их распоряжения; у нее возникла чисто творческая потребность самостоятельно определять собственную жизнь, расположиться не на периферии в работе над фильмом, а в ее центре, в средоточии главного — творческого — интереса. И как только возникло желание самоопределиться, жизнь тотчас же подбросила целую цепочку ситуаций, в той или иной мере соответствовавших новому самоощущению Мэрилин: возможность создать свою компанию, встреча, а потом и замужество с поистине творческим человеком, Артуром Миллером, занятия в наиболее известной актерской студии в мире, «Экторз Стьюдио»…

Она вступала в иной, по сравнению с голливудским, принципиально творческий мир. С одной стороны, это означало для нее необходимость внутренне перестроиться, отвыкнуть от чьего бы то ни было патронажа, опеки. С другой стороны, это значило, что уход из Голливуда, разрыв с ним неизбежен. Впрочем, неизбежным представлялось и то и другое, но, как покажут дальнейшие события, ни с тем, ни с другим ей справиться не удалось. По мнению Джоан Коуплэнд, сестры Артура Миллера, «Мэрилин понадобилось мужество, чтобы уйти из Голливуда, хотя, наверное, оставаться там для нее было еще труднее, и разрешить эту ситуацию она оказалась не в состоянии. С ней там дурно обращались и как с актрисой, и как с человеком». Единственное, что она сделала сразу, — переехала в Нью-Йорк.

Vita Nuova

Итак, новая жизнь. И первый ее признак — длительный (для Мэрилин) простой. Почти в полтора года. Пока адвокаты, нанятые Грином, торговались с «фоксовскими» стряпчими об условиях дальнейшего сосуществования двух компаний и соответственно двух контрактов, никакие фильмы с участием Мэрилин не снимались. И это понятно. От трех «фоксовских» проектов она, как известно, отказалась, а новых ей не предлагали, ибо в воздухе нависла угроза прекращения контракта и уплаты актрисой огромной неустойки. Правда, такой поворот событий представлялся маловероятным: Мэрилин была, в сущности, единственной «звездой», которая приносила зануковской компании деньги (и немалые). Почти все остальные фильмы 1954 и 1955 годов, снятые на «Фоксе», оказались убыточными. Через полтора года, когда кончится наконец простой Мэрилин и начнутся съемки «Автобусной остановки», во главе «Фокса» уже не будет Даррила Занука. Но не мог организовать съемки и Милтон Грин, ибо без достижения договоренности с «Фоксом» это грозило судебными неприятностями.

Другая примета новой жизни — занятия в «Экторз Стьюдио». В мае 1955 года Мэрилин встретилась по случаю с некой Черилл Кроуфорд (к уже известной нам актрисе не имевшей ни малейшего отношения), бродвейским продюсером, которая в 1947 году вместе с Элиа Казаном и Робертом Льюисом была учредительницей «Экторз Стьюдио». Услышав, что Мэрилин брала уроки у Михаила Чехова и даже исполняла у него роль Корделии, Кроуфорд предложила ей поговорить с художественным руководителем этой прославленной актерской мастерской, Ли Страсбергом. Среди творческих людей отношение в ту пору к этому человеку было далеко не однозначным. «Не говорите мне о Ли Страсберге, — говорил Артур Миллер, — терпеть не могу этого человека. Моя сестра Джоан Коуплэнд — актриса и убеждена, что Страсберг — великий человек… Мы с ней даже спорили по этому поводу. Мне кажется, в нем есть что-то фальшивое; впрочем, может быть, я слишком строг; фальшь ведь вообще присуща искусству театра. Для всех этих людей Ли становится гуру, не будь его с ними, они бы с места не сдвинулись. Во всяком случае, Мэрилин я и слова о нем плохого не сказал, ибо она в нем нуждалась. Я видел, сколь она зависела от него, и пока все это было для нее хоть как-то полезно, я никогда ничего не говорил. Мы его даже не обсуждали». Эта оценка, хотя и специфически кулуарная, все же отражала какую-то истину в характере ли, в поведении ли нового учителя Мэрилин. Сценарист Генри Эфрон отмечает иное свойство в характере руководителя «Экторз Стьюдио»; «Ли был человеком без души… Когда его дочка Сьюзен играла в «Дневнике Анны Франк», по общему мнению, он должен был гордиться ею. Но Ли отвечал: «Это она должна гордиться мной!» Вот такой он был человек».