Мэрилин Монро

Важно, однако, даже не то, что фильм — очевидная неудача (такова судьба многих фильмов с участием Мэрилин). Удручает отсутствие героини. Правда, настоящих героинь не было и в предыдущих фильмах — их заменяли своего рода платья, драматические одежки, шитые сценаристами по размеру Мэрилин, которая и заполняла их собой, своей биографией, событиями своей жизни, своими комплексами, привычками, а также манерой поведения, какой, по убеждению сценаристов, ждал от нее зритель. Женщина, которая надевала эти «драматические» платья, была Мэрилин, и в этом смысле ее нельзя было спутать ни с кем — она дышала, разговаривала, пела, танцевала, целовалась как Мэрилин. В фильме «Займемся любовью!», за исключением трех музыкальных номеров, Мэрилин только одевалась на свой лад, все остальное делалось ни от кого и ни для чего. В перерывах между выступлениями Аманда вязала. Что и для кого, ни сценаристы, ни режиссер объяснить не брались. Мэрилин сама вязанием не занижалась. Стало быть, здесь это понадобилось, только чтобы занять руки «звезды», — Кьюкор, по-видимому, давал ей отвлекающий мотив, что, на его взгляд, облегчало ей диалоги с Монтаном. В принципе это вполне реально и допустимо, но ведь, кроме этого «сквозного действия», Аманде делать просто нечего. Даже ее реплики Клеману кажутся до того необязательными, что удивляешься, зачем она вообще что-то говорит и почему ее текст нельзя свести к связкам между номерами ревю — и без того поведение Клемана оправдывалось одним ее присутствием в кадре. Таким образом, драматические одежки, сшитые Норманом Красна, как бы остались висеть на вешалке — Мэрилин не заполнила их собой, своей личностью, своим духом, присутствием. Конечно, как и всегда, она здесь глупенькая очаровательная блондинка, ждущая (за вязанием) своего принца, но для двадцать седьмого фильма Мэрилин только этого недостаточно.

Критики по обе стороны океана были исполнены сочувствия к Мэрилин, которую Кьюкор фактически отдал «на растерзание» Монтану. «У первоклассной комедийной актрисы мисс Монро, в сущности, не было ни единой яркой реплики, — писал Джастин Гилберт в «Нью-Йорк дэйли мирор». — Ее знаменитое очарование, разумеется, здесь очевидно… В паре музыкальных номеров, включая «Мое сердце принадлежит папочке» и еще один, мисс Монро дарит нам сюрпризы…»

Если быть точным, то «ярких реплик» нет в этом фильме вообще ни у кого, хотя все разговаривают не умолкая.

«В том, что Монро приходится делать по сценарию, набитому штампами… ей недостает прежнего динамизма» — мнение Босли Краутера из «Нью-Йорк таймс».

Во Франции Жак Дониоль-Валькроз писал в «Франс-Обсерватёр»: «Первый эпизод фильма, снятый в коричнево-черной гамме, наиболее удался в цветовом отношении, как и в том, что это первое выступление здесь поющей и танцующей Мэрилин — один из волнующих моментов в кинематографе. Хотя, в сущности, роль Мэрилин принесена в жертву, сама она все же несравненна: она двигается по экрану с той грациозной неловкостью, которая не может принадлежать более никому. Что же до Ива Монтана, то его исполнение блистательно». И хотя первый эпизод в фильме совсем другой, без участия Мэрилин[74], все же критик прав в главном: ее музыкальный номер (независимо от фильма) может расцениваться как подлинно кинематографический образец мюзикла, настолько органична в нем Мэрилин.

Клод Мориак счел, что «Мэрилин Монро слишком соблазнительна, чтобы разыскивать признаки ума в ее до очевидности глуповатом облике или дополнительный смысл в улыбке. Но признаться ли? В Мэрилин Монро я острее всего чувствую трагичность». Мориак фактически единственный из критиков, кто отнесся к Мэрилин здесь всерьез и разглядел в ней признаки будущей катастрофы. В чем они? Если посмотреть этот фильм дважды подряд (не учитывая музыкальных эпизодов), станет заметной некая тяжесть в движениях Мэрилин, смутные очертания другого плана, смысла, значения в ее репликах, в мимике. Краутер прав: ей действительно «недостает прежнего динамизма», точнее — легкости, простоты, изящества, несерьезности. В фильме Кьюкора она чересчур основательна, чересчур степенна, глубокомысленна, что ли, чтобы по обыкновению просто присутствовать на экране, быть «слишком соблазнительной». Можно, конечно, счесть, что именно здесь Мэрилин усвоила уроки Страсберга, то есть сделала то, чего ей не удалось в «Автобусной остановке», но беда в том, что героини, которую она должна была бы в таком случае сыграть, на экране как не было, так и нет. Перед нами не некая Аманда Делл, солистка внебродвейского ревю, а Мэрилин, только неожиданно (по неясным причинам) посерьезневшая. Причины тому, конечно, были, и не только семейные, но надо родиться автором «Обеда в гостях», чтобы почувствовать здесь трагичность.