Мэрилин Монро

Трудность, однако, в том, что помимо воспоминаний Лайона существуют и другие версии первого визита будущей Мэрилин Монро на студию «XX век — Фокс». Наиболее популярная из них восходит, по-видимому, к самой Мэрилин, которая, как мы уже знаем, далеко не всегда была в ладах с фактами. Если верить ей, то событийная цепочка выстроилась следующим образом. «На самом деле все случилось постольку, поскольку я была моделью. Я ведь появлялась во всех журналах тех дней, особенно в журналах для мужчин. В этих журналах меня и приметил Говард Хьюз, который тогда был владельцем «РКО — Рэйдио», и потребовал от своей компании, чтобы ему изготовили экранную пробу. Мисс Снайвли созвонилась с Беном Лайоном, в ту пору отвечавшим за набор новых талантов на «Фоксе», и с агентом, которую звали Элен Эйнсуорт и которая была в курсе того, что «XX век — Фокс» разыскивает новые лица, и попросила ее позаботиться обо мне. Я никогда не забуду первую встречу с мистером Лайоном. Его не интересовало, имею ли я какой-нибудь опыт, он не просил меня почитать сценарии — для него было достаточно уже того, что мной интересовался мистер Хьюз для своей компании. Он сказал, что хотел бы сделать с меня экранную пробу в цвете, но что все цветные пробы визируются Дэррилом Зануком, возглавлявшим производство. На тот момент его не было в городе, и я должна была дождаться его возвращения. Мисс Эйнсуорт повернулась к мистеру Лайону и сказала: «Если вы не сделаете с этой девушки экранную пробу, мне придется прямо сейчас забрать ее и отвести в другую студию» (Говарда Хьюза). Я сидела затаив дыхание и боялась как бы не сглазить. Через два дня мистер Лайон сам завизировал для меня цветную пробу. Мистер Леон Шэмрой, лучший из кинооператоров, приготовился меня снимать. Там снимали картину «Мать носит платья в обтяжку» с Бетти Грэйбл в главной роли[11]

. Утром, в пять тридцать, тайно от всех мистер Лайон, мистер Шэмрой и я прокрались на съемочную площадку. Я загримировалась в переносной гримуборной, мистер Лайон тайком вынес из костюмерной вечернее платье с блестками, а мистер Шэмрой сам установил освещение на площадке и зарядил пленкой бобины на камере. Моя задача состояла в том, чтобы пересечь съемочную площадку, сесть, зажечь сигарету, загасить ее, направиться к заднику, пройти перед ним, выглянуть в окно, сесть, выйти на первый план, а затем уйти. Осветительные приборы слепили. Очень странно, но я не нервничала и не смущалась, а чувствовала себя очень напряженной, потому что знала, что и мистер Лайон и мистер Шэмрой подвергают себя ужасному риску. Если проба не получится, у них могут быть крупные неприятности».

Как бы эта версия, сильно отличающаяся от описания Бена Лайона, ни была популярна (на нее ссылаются многие из пишущих о Мэрилин), главный ее недостаток в том, что она малоправдоподобна. Прежде всего непонятно, зачем Бену Лайону, солидному и законопослушному человеку, главе отдела огромной кинокорпорации, понадобилось, рискуя карьерой, хитрить и нарушать принятый на студии порядок визирования цветных проб (порядок, полагаю, распространенный и по сей день во всем мире). Ради свеженького личика? Ради рабской потребности угодить Хьюзу, у которого он к тому же не работал? Далее, не ясно, к чему Говарду Хьюзу, владельцу кинокомпании, не менее мощной, чем «XX век — Фокс», понадобилось обращаться за изготовлением экранных проб в конкурирующую фирму, вместо того чтобы прибегнуть к услугам собственных лабораторий. Ведь в итоге получилось, что он старался для конкурента! Но еще непонятнее, почему в версии, изложенной Мэрилин, практически не нашлось места… ей же самой? Все события проходили помимо нее: Хьюз приказал сделать пробу, агенты отыскали мисс Снайвли; та связалась с мисс Эйнсуорт; та в свою очередь отправилась к Лайону… А что же Норма Джин? На ее долю осталось лишь сидеть затаив дыхание. Если верить Мэрилин, то получается, что, как в детстве это делала «тетушка» Грэйс, ее вновь взяли за руку и отвели на собеседование с Беном Лайоном. Надо ли доказывать, что это противоречит всему, что мы теперь знаем (и еще узнаем) о характере Нормы Джин, спокойной, общительной, самостоятельной и очень амбициозной? Ни на фотографиях тех лет, ни в уже известном нам письме из Лас-Вегаса, ни в воспоминаниях всех, кто с ней работал, теперь практически нет места ни робости, ни стеснительности. Потому и неудивительно, что именно эти качества (робость и стеснительность), женщину, безусловно, красящие — во всяком случае, красившие, — и легли в основание легенды о Мэрилин, сотворенной в рекламном отделе той самой студии, в которую ее якобы привели за руку.