Мертвая голова

Тайло с раскрытым ртом ходил от одного ларька к другому, внимательно рассматривая каждую мелочь, решая, что же купить. Он хотел сделать небольшой подарок Коди в благодарность за то, что тот позволил ему хотя бы несколько часов побыть живым.

– Может быть, какую-нибудь игрушку? – спросил Тайло, жуя пряник.

– Нет, он слишком взрослый для них, – сказал Флинн.

– Ладно, я еще понимаю, что можно быть слишком юным для чего-то, но чтобы слишком взрослым – это какой-то бред! – с негодованием произнес Тайло. – А если купить книгу?

– Мы не знаем, любит ли Коди читать, так что книга может оказаться совершенно бесполезным подарком.

– То есть ты предлагаешь подарить что-нибудь полезное?

– Ну, Коди, судя по его внешнему виду, из последних районов Инферсити, значит, он беден, поэтому да, лучше купить что-нибудь, что ему точно пригодится. Красивые безделушки, конечно, радуют глаз, но когда в животе пусто, а ветер продувает дырявую куртку, то вся красота как-то сразу меркнет, – печально улыбнулся Флинн, вспомнив, что сам почти всю жизнь провел в достаточно бедном седьмом районе. Там, конечно же, не было разваливающихся трущоб, как, например, в девятом районе, но и от приличного существования там тоже почти ничего не осталось.

– А почему бедные и богатые живут в разных районах? Это какой-то особый закон Инферсити? – спросил Тайло.

– Нет, это закон всего мира, – со вздохом ответил Флинн. – Так было с незапамятных времен. Между богатыми и бедными всегда существовала пропасть – и никто и никогда не построит через нее мост. Но чему ты удивляешься, Тайло? Ведь в Чистилище тоже все люди разделены между собой: кто живет в квартале Потерявших Надежду, кто в квартале Завистников, а кто в квартале Убийц…

– Да, но, – Тайло наморщил лоб, – там мы разделяем людей по их поступкам, недостаткам. А тут…

– А тут все намного сложнее.

– И кто же виноват в том, что люди иногда не могут купить даже еду? – спросил Тайло, видимо подумав о Коди, который явно недоедал.

– Иногда сами бедняки, а иногда система.

Флинн вспомнил, как пытался заработать на лечение матери, но из-за юного возраста его не брали на нормальную работу, поэтому он был вынужден пойти в банду. Система не оставила ему выбора.

– М‐да, оказывается, что справедливости в мире мертвых намного больше, – заметил Тайло. – Но мир живых все равно прекрасен, даже будучи несовершенным.

Флинн посмотрел на шнырявшую туда-сюда детвору (чей искренний смех вызывал улыбку), на восторженные лица прохожих, на деревья, увитые гирляндами, точно плющом, на огоньки домов, где сейчас наверняка, дружно собравшись за одним столом, ужинали семьи.

– Да, ты прав, этот мир прекрасен, – согласился он.

– Но если бы в нем не было луж, он был бы еще лучше, – скривился Тайло, глядя на лужу, в которую случайно наступил. – У меня ноги промокли! – пожаловался он и внезапно схватил Флинна за плечи. – Точно! Давай купим Коди новые кроссовки! У тебя еще остались деньги?

– Сейчас гляну. – Флинн достал бумажник и пересчитал купюры. – На кроссовки хватит!

– Тогда идем скорее, а не то Коди заболеет из-за меня, – стуча зубами, проговорил Тайло.

Они нашли один-единственный ларек, в котором торговали обувью, но, увы, в нем не оказалось кроссовок. Хотя без покупки они не ушли: краснощекий продавец уговорил их взять хорошие кожаные ботинки на меху, на что Тайло нехотя, но все же согласился (ему не нравилась подобная обувь, но Флинн сказал, что этот вариант даже лучше: скоро зима, и у Коди точно не будут мерзнуть ноги в таких теплых ботинках). Старые кроссовки же полетели в мусорный бак – туда, где им самое место.

– Как-то непривычно, – сказал Тайло, рассматривая обновку.

– Это, конечно, не твои крылатые кеды, но для суровых зим Инферсити – то, что надо.

– И все же свои крылатые кеды я ни на что не променяю! Я с самого утра хожу пешком, и у меня так устали ноги, – пожаловался Тайло. – Прям гудят!

– Да, знакомое чувство, – заулыбался Флинн. – Это один из минусов мира живых – тут нет чудес, которые происходят в Чистилище.

– Зато тут есть другие чудеса.

– Какие?

– Семья, любовь, – ответил Тайло, провожая взглядом взявшуюся за руки парочку. – В Чистилище каждая душа, по сути, одинока. С родными и близкими можно воссоединиться только в Небесных Чертогах. Исключения, естественно, бывают, но очень редко.

– Не знаю, я себя не чувствовал одиноким, потому что у меня был самый лучший психофор из всех. – Насчет одиночества Флинн, конечно же, слукавил, но ему так захотелось хотя бы немного приободрить вдруг приунывшего Тайло, что он без зазрения совести пошел на эту ложь. – Кстати, извини за то, что был не самым прилежным подопечным и, несмотря на все твои старания, наломал дров.

– Да все путем, – махнул рукой Тайло, и его губ коснулась мягкая улыбка.

– Если ты все еще голоден, то можем что-нибудь купить, – сказал Флинн, заглянув в бумажник. – У нас осталось немного наличных.

– Да, я бы заморил червячка, – ответил Тайло, прислушиваясь к своему урчащему желудку.