Мертвая петля

Изнутри курятника в дом вела лестница. Довольно широкая, с перильцами. На площадке перед входом виделось что-то вроде будки с узкой дверцей, закрытой на деревянную щеколду. Еще одна дверь, обитая продранным во многих местах дерматином, скорее всего вела в дом. Послышались шаги. Камаев бросился к лестнице, утягивая за собой Жанну. Они забились в небольшое пространство под ступенями. Дверь над ними скрипнула. Кто-то вышел на площадку. Раздался деревянный стук, на голову посыпался мусор. Человек, похоже, зашел в ту самую будку, послышались шорох и звяканье, потом зажурчало. Жанна зажала нос руками, только сейчас поняв, откуда исходил неприятный запах. Человек, справив нужду, вышел. Они услышали уже знакомый скрип дерматиновой двери.

– Ну что там, ответили? Нет? Сколько нам тут торчать-то, Сало? – раздался голос у них над головами.

– Да фотки только ж отправили, – ответили ему. – Подождем. Раз ты вышел, то проведай мальца, Зяба.

– Да куда он денется! Надоел! Опять реветь начнет. Я не нанимался сопли вытирать.

– Хочешь, чтобы соседи услышали? Ну-ну. – Голос стал громче, видно, собеседник подошел ближе.

– Да чтоб его… – выругался невидимый Зяба. Дверь с шумом закрылась.

* * *

Жанна и Камаев еще немного посидели в укрытии, пока ноги совсем не затекли.

– Мальчик в доме. – Жанна терла занемевшие икры.

Медленно они поднялись по ступенькам, приоткрыли дверь, заглянули в щелочку. За дверью оказалось сумрачно, пахнуло вареной картошкой и табаком. Чуть дальше по коридору из полуоткрытой двери доносились голоса, кажется, работал телевизор. Камаев зашел первый, за ним Жанна, они осмотрелись. Слева в проеме белела побелкой печь. Возле нее лежало несколько поленьев. Камаев заметил кочергу и осторожно взял. Какое-никакое, а все же оружие. Если тот, кого некий Сало называл Зябой, ходил проведать пленника, то он где-то здесь. Дверь нашлась с противоположной стороны от печи. Стальной крючок из толстого стержня закрывал ее снаружи. Камаев и Жанна переглянулись. Стараясь не звякнуть, Камаев откинул крючок. Осторожно вошли, хлипкие половицы прогибались под их шагами. Комнатка оказалась маленькой, с тусклым и давно немытым окном и заплесневелыми обоями.

Мальчик спал на топчане. Спал, свернувшись калачиком, подложив ладошки под щеку.

Внезапно он вздрогнул и открыл глаза. Лицо его скривилось, Жанна бросилась к нему, обняла.

– Тихо, малыш, тихо. Только не кричи. Рони, дорогой. Все хорошо. Мы друзья твоей мамы.

– Где она, где моя мама? – хныкнул Рони.

– Мама ждет. – Она подняла его с койки и взяла на руки. – Только надо молчать и быстро бежать. Умеешь?

Рони кивнул. По коридору кто-то шел, тяжело ступая и ругаясь хриплым басом.

– Вот же зараза, и выпить никак. От этого чифира только ссаться… почем зря. – Шаги остановились возле двери. – Зяба, полудурок, ты чего дверь-то не закрыл? Говна кусок.

* * *

Дверь дернулась. Рони громко вздохнул. Жанна, понимая, что сейчас раздастся крик, прижала его лицо к своей груди.

Послышался скрежет, шаги проследовали дальше.

– Запер, – одними губами произнесла потрясенная Жанна. – Он нас запер!

Сало (если это был он) прошаркал в сторону уборной, а через несколько минут обратно. Ильяс медленно выдохнул, разжал руки, стискивающие рукоять кочерги. Ведь он готов был пустить ее в ход. А сумел бы он ударить человека, раскроить череп, видеть, как вылезает из разбитой головы серая масса? Он сказал Жанне, что это не кино. И был прав. Это не кино, а он не герой, в одиночку спасающий мир.

– Что делать? – услышал он шепот Жанны. Та все еще прижимала к себе мальчика.

– Попробуем через окно.

Ильяс осторожно подвинул в сторону табуретку, на которой стояла тарелка с недоеденной и уже заветрившейся картошкой. Шпингалеты на раме оказались плотно покрыты слоями масляной краски. Похоже, их не открывали лет десять, а то и двадцать. Кочерга тоже не помогла. Тут надо долбить, выбивать шпингалеты из деревянного подоконника. Между стеклами в двойной раме валялись толстым слоем сухие трупики насекомых. Аккуратно выставить стекла тоже не выйдет. Он стиснул кочергу. Если бы точно знать, что их там всего двое… Кажется, он все же готов геройствовать.

– Ильяс, – позвала Жанна. – Там щель, может, подцепим чем-то крючок?

Ну, конечно! Все же кочерга пригодилась. Он всунул в щель между дверью и косяком плоский конец кочерги и медленно провел вверх. Крючок откинулся с легким стуком, и они замерли. Услышали? Вроде нет.

Они вышли в коридор, уповая, что мочевой пузырь и Зябы, и Сала окажется чуть крепче. Прошли к выходу, спустились по ступенькам, выбрались во двор. Теперь надо было как-то перелезть через забор. Сделать это с ребенком на руках будет трудно. Мальчик тяжело дышал, морщил лицо, кривил губы.

– Тихо, Рони, тихо, – уговаривала Жанна. – Мы скоро поедем домой. К маме…

– Я писать хочу, – хныкнул Рони.

– Потерпи, малыш.

– Мама говорит, терпеть нельзя… – Рони шмыгнул носом.

– Ильяс, подожди. – Жанна опустила ребенка на землю. – Мы сейчас, мы быстро…

Она торопливо стала стягивать с мальчика шорты. Ильяс мысленно выругался.