Мертвая тишина

Но я рисковать не собираюсь. От одного артефакта могут отмахнуться. Он даже может просто «исчезнуть», в зависимости от решимости бывших сотрудников «Сити-Футуры», теперь работающих на «Верукс», скрыть произошедшее и уйти от возможных обвинений.

— Но люди… — начинает Лурдес.

— Мы не тронем ни их, ни их вещи, — перебиваю я.

— Кэп, говори за себя, — возражает Воллер, разворачиваясь к нам вместе с креслом.

Я отвечаю ему испепеляющим взглядом.

— При всем уважении, — быстро добавляет он, — у нас будет только один шанс. Надо хватать все, что попадется под руку, не разглядывая, кому что принадлежит. Технически это все наше. На нашем месте так поступил бы любой.

К сожалению, он прав. Пускай заявку сделаем мы, но другие корабли — спасатели, сборщики металлолома, торговцы, наемники всех мастей — ринутся сюда, едва лишь прослышав о нашей находке, и похватают все, что только смогут продать. Семьям погибших или же иным заинтересованным лицам, желающим приобщиться к истории. Заявка по Закону находки не дает никакой защиты, если ты сам не готов ее обеспечить, а поскольку «Веруксу» сначала придется отправить к «Авроре» свою команду для проверки наших притязаний, у прочих желающих поживиться будет еще уйма времени порыскать здесь.

— Мы не любые, — отвечаю я.

Лицо пилота багровеет от гнева, однако он с некоторым усилием плотно сжимает губы и снова отворачивается к пульту управления.

— Мы быстро, — обещаю я Лурдес. — Нам только и надо, что взять несколько вещей, — да хоть смеситель этот золотой, — чтобы были доказательства. Ничего опасного.

В этот момент на мостике появляется Кейн. Стиснув зубы, он качает головой.

Я не обращаю на него внимания.

— Взгляни на это с другой стороны. Родные всех этих людей на «Авроре»… — Я указываю на мониторы с изображениями лайнера. — Они ведь двадцать лет не знали, что случилось с их близкими. А мы им поможем. Поможем им наконец обрести покой.

Лурдес тяжко вздыхает.

— Согласна. Хорошо.

Она расправляет плечи.

Я не говорю о том, что, как подсказывает мой опыт, вряд ли родные обрадуются той информации, которую мы сейчас получим.

* * *

— Ты понятия не имеешь, что тебя там встретит, — говорит Кейн. Скрестив руки, он наблюдает, как я натягиваю скафандр перед шлюзом. Под ногами у меня высится кучка полиэтиленовых мешков для медицинских отходов, что я вытащила из лежанки, служащей нам «медицинским отсеком». Все трофеи с лайнера необходимо будет изолировать. Просто на всякий случай.

— Зато я знаю, что, если это был отказ системы искусственного климата, меня защитит скафандр, — парирую я. — Если пробоина — тоже он. В случае же какого-нибудь вируса или бактерий… — От одной лишь мысли об этом у меня вдруг потеют ладони, а звон в ухе усиливается. — Фильтры…

— Я вовсе не это имею в виду, — перебивает механик, сама серьезность. Под его взглядом мне приходится отвести глаза, сосредоточившись на возне с непослушными перчатками.

— Обстановка там как пить дать мерзкая, — продолжает он. — После выхода из строя климатической установки разложение прекратилось, но приятного все равно мало. Судя по тому, что мы успели разглядеть.

Он говорит спокойно, даже деловито, однако не без участия. Ко мне.

Стараюсь игнорировать его заботу.

— Ты не обязана идти, — настаивает Кейн, делая шаг ко мне. — После всего, что тебе довелось пережить, никто не станет ожидать этого от тебя.

Поскольку я была несовершеннолетней, мое имя не разглашалось, однако Кейн, как единственный медик на борту ЛИНА, обладает доступом ко всей актуальной информации. В данный момент актуальной как никогда.

Вот только штука в том, что никто из моей команды больше не знает, чего от меня можно ожидать, поскольку о той давней трагедии им неизвестно. Никто из них не в курсе, что когда-то я была «ребенком № 1». Единственной выжившей на станции Феррис.

Порой я задаюсь вопросом, не испытываю ли тягу к Кейну в том числе и по этой причине. Он знает слишком много, но почему-то не винит меня, хотя и следовало бы.

Я отступаю на шаг, хотя что-то внутри настоятельно требует совсем другого.

— Хочешь помочь — помогай. А нет, так убирайся. Пересиди у себя в каюте.

Механик потрясенно отшатывается.

— Клэр, так я и пытаюсь помочь!

— Нет, ты пытаешься меня отговорить.

Я вытягиваю из воротника скафандра подшлемник и убираю в него волосы.

Пару секунд Кейн молчит, а затем издает отрывистый смешок.

Звук застигает меня врасплох, и я поднимаю на него глаза и впервые встречаюсь с ним взглядом. Он наблюдает за мной со смешанным выражением досады и восхищения.

— А кому-нибудь хоть раз удавалось отговорить тебя от чего-либо? — спрашивает Кейн.

Против воли я улыбаюсь — лишь самыми уголками рта.

— Нет.

Он делает шаг ко мне, поднимает руку и прячет в подшлемник выбившуюся прядь. Кончик его большого пальца загрубел от работы в машинном отделении и постоянного мытья жестким мылом, но прикосновение мягкое и теплое. Вопреки звучащим в голове предостережениям, я подаюсь головой к этому прикосновению, словно тянущаяся к солнышку кошка.