Мертвая тишина

Так что да, «Верукс» оберегал меня, кормил, предоставлял крышу над головой — вместе с другими детьми, лишившимися родителей вследствие различных операций или решений корпорации. Только все эти другие дети были невинными, а я — нет.

Я — грязный интимный секретик «Верукса». Возможно, не единственный.

— Погодите, так значит, мы собираемся просто бросить здесь всех этих людей? — внезапно спрашивает Лурдес, все это время предававшаяся у нас за спинами созерцанию скульптур. Судя по прерывающемуся голосу, она вот-вот снова ударится в слезы. — И мы не расскажем их родным, что они нашлись?

Черт.

— А если вы думаете, что «Верукс» попытается скрыть произошедшее, то они никогда не вернутся домой. Так и будут вечно плавать в космосе. — Ее голос становится звонче. — Их семьи никогда не узнают, что случилось, и никогда не найдут покоя, и…

— Да кто же знает, как именно все обернется, — мягко говорит Кейн и за плечи разворачивает девушку лицом к нам. — Это было лишь предположение, Лурдес.

Моя решимость несколько охладилась, и я предлагаю:

— Мы могли бы упомянуть в отчете, что поймали сигнал аварийного буя, но у нас не было времени проверить его.

— Прекрасная идея, кэп, — фыркает Воллер. — И уж конечно же, никто не свяжет это с тем, что мы отстали от графика больше чем на двести часов.

Тут уж остатки моего терпения иссякают:

— А ты что, хочешь отправиться прямиком в их сраную контору и передать все, что им нужно для…

— Да, черт побери! Ну и что с того, что нас уволят? Наоборот, это придаст достоверности нашему рассказу! — Помолчав, он добавляет: — А тебя, кстати, в любом случае вышвырнут, так что можешь не волноваться.

Мне стоит определенных усилий, чтобы не огрызнуться на его колкость.

— А если они не удовлетворят нашу заявку на находку, ну и что с того? Скульптуры и остальной наш улов, — тут Воллер награждает меня укоризненным взглядом, словно мой приказ не обкрадывать мертвых был лишь нелепым проявлением напыщенного и устаревшего представления, вроде рукопожатия или чтения газет, — можно будет загнать коллекционерам. Блин, да наверняка те же кореша Ниса с Форума отвалят огромные бабки за все, имеющее отношение к «Авроре»!

И в чем-то он прав. Я ведь и сама подумывала отвинтить парочку золотых смесителей. Вот только меня мутит от одной лишь мысли подбирать и выставлять на продажу личные вещи — любимое платье, часы, тот же украшенный бриллиантами поводок. Все эти вещи кому-то принадлежали. Для кого-то что-то значили. И забирать их у человека — неважно, буквально или в переносном смысле, — и продавать в качестве сувениров одержимым трагедиями коллекционерам, это как-то… непристойно.

Судя по новостям, вещи с Ферриса время от времени всплывают — на частных аукционах, при облавах на коллекционеров незаконных предметов. Большинство «реликвий» — всего лишь подделки. Или же изготовленные для станции материальные средства — например, комбинезоны с вышитым названием колонии и личным именем под ним, — которые нам так и не успели доставить.

Однако порой встречается и кое-что настоящее. Очевидно, спасательная команда не брезговала подбирать сувениры, пока меня искали. В основном всякие мелочи, но они уходят за хорошие деньги. Аккуратно сложенная пара потертых носков с вышитым на резинке названием станции. Пластиковая миска из модуля-столовой «с остатками последней трапезы». Очки, которые я опознала как принадлежавшие одной из коллег матери, доктора Торо, из страха потерять зрение до последнего отказывавшейся от коррекционной операции и имплантов. Золотой медальон, что преследовал меня годами, потому что я смутно припоминаю похожий на маминой шее. Мне так и не удалось выяснить, принадлежал ли он действительно ей. На немногих оставшихся у меня ее фотографиях — так же как и отцовских — можно различить лишь тонкую цепочку на шее или выглядывающую из-под одежды часть медальона, но четкого снимка самого украшения у меня нет.

После моей эвакуации с Ферриса специалисты «Верукса», в этих своих белых комбинезонах биозащиты, несколько раз пытались отнять у меня одеяло — то самое, на котором мама вышила мое имя и номер модуля, — якобы для проведения санобработки. Я неизменно отказывала им и брала его с собой на дезинфекцию. И теперь то и дело задумываюсь: уступи я им хоть раз, не увидела бы впоследствии одеяло в новостях? В чей-нибудь коллекции.

— Нет, — сухо отвечаю я Воллеру.

— Ты просто отвратителен! — шипит Лурдес.

— Нет, дорогуша, просто я — прагматик, — ухмыляется пилот и нагло подмигивает. — Такие, как я, выживут где угодно.

— Как тараканы, — бормочет Кейн.

— Да, блин, и тем горжусь, — отрезает Воллер. — Слушайте, хотите сбежать и спрятаться — воля ваша, вот только…

— Мы вовсе не собираемся прятаться, — цежу я. — Но иногда нужно соображать…

— Другими словами, бояться. А в нашем случае еще и оставаться ни с чем, — парирует пилот.

Из-за столпотворения на камбузе становится жарко, и держать себя в руках мне все труднее.

— Воллер, черт возьми, включи хоть раз свой мозг, вместо того чтобы…

— Давайте-ка все успокоимся, — вскинув руки, вмешивается Кейн.