Мертвое море

— Я лишь хотел сказать, что ты должен взять на себя руководство, — возразил Поллард. — Только и всего.

Джордж задумался. Он не хотел быть главным, но если Элизабет собирается держать их здесь в неведении, то им просто необходим другой лидер. Хотя она знает это место, знает о его опасностях. А какие у него преимущества?

— Я предпочитаю демократию, — ответил он.

— Просто идея, — сказал Поллард.

— Никогда особенно не любила политику, — проворчала тетушка Эльза. — Потеряла к ней интерес после убийства Мак-Кинли. Думаю, Рузвельт был идиотом. Многие из нас думали, что Рузвельт идиот. Но он же умный, не так ли? И хитрый, да? Он знал, что обычный человек думает как он, и использовал это, чтобы нравиться людям. Мой отец потерял деньги из-за забастовки шахтеров.

Вернулся Кушинг.

— О чем разговариваете?

— О политике, — ответил Джордж. — Что вы думаете о Рузвельте, сэр?

— Бандит, — коротко ответил Кушинг.

12

Сакс обо всем догадался.

Может, его и держали за дурачка, но он видел, что происходит. Фабрини и Менхаус что-то замышляли, как и Фабрини и Кук когда-то. Господи, пытаешься помочь этим парням, а они при первой же возможности собираются воткнуть нож тебе в спину. Вот такая благодарность. Очень тяжело это осознавать. Сакс только подумал, что, возможно, Фабрини не такой уж и плохой парень и из него еще можно сделать настоящего мужика, но теперь этого не случится.

Стоит довериться парню вроде Фабрини — тебе крышка. Повернешься к нему спиной, и он перережет тебе горло.

«Ладно, ребята, — думал Сакс, лежа на капитанской койке. — Хотите со мной поиграть? Я сыграю с вами в игры, о которых вы пока не слыхали. Тогда, сукины дети, поймете, что к чему».

Сакс успокоился. Он не собирался их убивать. По крайней мере, Менхауса и Крайчека. Фабрини — другое дело. Этот мелкий говнюк станет примером. Он заразил своей гнилью Кука, а теперь взялся за Менхауса.

Сакс еще не знал, что сделает. Наказание должно быть зрелищным. Таким, чтобы они запомнили его на всю жизнь.

Потирая язвы на руках и груди, Сакс принялся разрабатывать план.

13

Смерть подстерегала на каждом шагу.

Можно было принимать меры предосторожности, бороться с ней лекарствами, антисептиками и лечебными повязками и тем самым лишь глубже загонять ее в тень. Там она таилась, в сырой, угрюмой пустоте, росла, как опухоль, тянулась, хватала, сжимала горло, голодная и неотвратимая. Ее холодные пальцы впивались мертвой хваткой, и не оставалось никакой надежды на спасение. Если жертва пыталась вырваться, смерть вцеплялась еще сильнее. Она решительно забирала свое, не останавливаясь, пока сосуд жизни не проливался на пол и не оставалось ничего, кроме шепчущей тьмы, затягивающей в глубину.

Когда Гослинг умер, они завернули его в оставшийся от плота брезент и позволили Чесбро прочитать над ним молитву. Лучшая поминальная служба, на которую они только были способны. Элизабет удалось отвлечь тетушку, что было очень кстати. Джордж тяжело переживал смерть Гослинга. Его желудок словно царапали гвозди и битое стекло. Каждый шаг вызывал боль. Если бы тетушка Эльза вновь принялась обвинять его в халатности, он непременно поделился бы с ней этой болью. Сказал бы ей нечто такое, от чего она замолчала бы навсегда.

Они провели мрачную и тревожную церемонию на палубе, в свете фонаря. Свет мерцал, плясали тени, их обволакивал смрадный туман.

Саван Гослинга утяжелили и сбросили тело за борт. Оно долго лежало на водорослях, и Джордж испугался, что оно никогда не утонет, будет лежать там день за днем, мозолить глаза. Но тут тело медленно начало опускаться. Останки Пола Гослинга, старшего помощника «Мары Кордэй», скрылись под водой, и какая-то часть Джорджа утонула вместе с ними.

Он наблюдал, как исчезает тело, а его голову не покидала одна единственная мысль: «Послание в бутылке. Послание в бутылке…»

14

Когда Кушинг увидел судно, у него перехватило дыхание. В ту безумную секунду он подумал, что из водорослей на них надвигается корабль-призрак. Но судно не двигалось, мертвое и пустое, — еще одна заброшенная посудина, застрявшая в ползучих зарослях кладбища кораблей. Туман поднимался от палуб и вышек, словно судно дышало бледными болотными испарениями. Это был деревянный сейнер, оборудованный кошельковым неводом, с черным побитым корпусом и белой рулевой рубкой, потемневшей от плесени. Острый нос мог бы резать водоросли как бритва, но тем не менее это было очередное мертвое судно.

Забытое. Заброшенное.

При виде него Кушинг сразу же понял, что Элизабет хочет оказаться как можно дальше от корабля. По ее взгляду было видно, что судна следует избегать, как дома с привидениями. Именно на дом с привидениями оно и походило: на внешне пустом корабле словно обитало нечто незримое.