Мертвый узел

Сначала мне вообще показалось, что его оторвало, и на месте ногтя находится какое-нибудь кровавое месиво в лучших традициях фильмов ужасов. И ведь только недавно перелом затянулся, теперь вот это! Если это проклятие, то какое-то невероятно жестокое – колени дрожат от боли.

Мои бешеные пляски с бубном и завываниями Ланкмиллеру, видимо, надоели, поэтому он попытался взять вопрос в свои руки.

– Дай я посмотрю, – развернул меня к себе за плечи совсем без труда, как будто не человека, а тряпичную куклу, может, оттого я и шуганулась. Вздрогнула и отступила сразу шага на три назад.

– Не бойся, Кику, ты чего? – Он так серьезно это спросил, будто не был причиной моего страха, будто это не его одних только пощечин можно спокойно было насчитать штук десять.

Ланкмиллер, видимо, сам все это понял, поэтому сдался и чуть отступил назад.

– Когда закончишь со страданиями, приходи в дом, посмотрим, что можно сделать, неловкое ты существо. – Насмешка и раздражение, ровно две эмоции, что я у него вызывала.

И правильно Ричард говорит: это надо уметь. Гребаный талант притягивать боль во всех ее выражениях.

Вокруг ничего не было, небольшой двухэтажный дом стоял в буквальном смысле почти посреди степи. По правую руку от входа – плотные заросли, за которыми под обрывом плескалось море, так, во всяком случае, сказал Ланкмиллер. А по левую – сосновый лес, шагах, наверное, в семистах. Ветер приносил сюда запах разогретой на солнце хвои. Более не было ничего. И никого. Наверняка ни единой живой души на километры вокруг. От этого осознания ясно стало, ради чего Ланкмиллер привез нас именно сюда – уединение.

Это слегка пугало меня. Здесь ведь не будет ни Марко, ни Феликса, которым обычно я так хорошо плакалась в жилетку, – здесь даже Генриха не будет. Только мы.

Медленно переваливаясь по небу, меняя форму и пушась, над степью начали собираться густые темные облака, не такие монотонные и безнадежно серые, как в Шеле, а тяжелые, видимо, грозовые. Да и в воздухе уже заметно парило. Поеживаясь то ли от ветра, то ли оттого, что вдруг стало не по себе, я поплелась под крышу.

– С одной стороны, плохо иметь дом, о котором почти никто не знает, – рассуждал Ланкмиллер, проводя рукой по деревянному столу и сдувая с пальцев пыль.

Удивительно, как он сможет обходиться без слуг целых две недели. Сам-то пылью не покроется?

Дом пришлось осматривать в спешке, потому что Ланкмиллер не планировал в нем надолго задерживаться сейчас.

Маленький. Меньше, чем в Шеле, даже меньше, чем в Анжи. На первом этаже нашлась уютная светлая кухня и, через длинный коридор, отгораживающий пустой цветник, – гостиная. Кожаный диван и кресло друг напротив друга, между ними низкий деревянный столик, у дальней стены что-то вроде буфета на старинный лад, у противоположной – камин. Здесь было не обжито. Спальня существовала в единственном экземпляре и располагалась на втором этаже. Вначале я подумала, что весь второй этаж и состоит из спальни. Комнаты с огромным окном, у которого сиротливо теснились пустые кадки из-под цветов. Чуть позже рядом обнаружилось еще что-то вроде кабинета: комнатка с рабочим столом, жавшимся к самой двери. Видимо, так освобождали место под внушительные стеллажи с книгами. Там я окончательно расчихалась от большого скопления пыли, и Кэри поволок меня за собой обратно вниз по лестнице.

За зарослями приземистых крепких деревьев и ковыля и правда скрывалось море. Шелестело под обрывом, накатываясь на скалы. Только спуск к нему, на узкую полоску галечного пляжа, был почти отвесный. Тропинка, покрытая каменным крошевом, уходила вниз под немыслимым углом – оступишься и сломаешь шею. И я бы даже рисковать не стала, если бы не Ланкмиллер, несмотря на все отчаянные протесты, спустивший меня вниз с такой поразительной легкостью, что я едва заметила, хотя напугаться успела.

И стоя внизу, у самой скалы, я еще продолжала негодовать и сокрушаться по поводу того, что хозяин мне достался такой «чуткий» и «понимающий» олигарх, и поэтому не заметила, как этот самый хозяин остался без штанов.

– Ты не идешь? – он обернулся, вопросительно глядя на меня.

Плескаться в море?

– У меня купальника нет, – буркнула я, не поднимая глаз.

– Кику, ты все усложняешь, просто сними платье, – мучитель завел глаза к небу, будто я окончательно доконала его своей тупостью.

– И плавать не умею, – хмуро пробормотала я, но платье все-таки стянула.

– Боишься, – сощурился Ланкмиллер, больше утверждая, чем спрашивая.

– Ничего удивительного. Я никогда в жизни не видела, чтобы моря было так… много…

Прожив всю жизнь в портовом городе, я действительно почти не видела моря по-настоящему. Чтобы сразу столько. Чтобы без набережной, кораблей, причалов. Без всего этого. Просто море – насколько хватает глаз, распахнутое, обнаженное. Сияющая лазурная гладь, отражающая в себе солнце, тихая и дремотная, почти без волн. Тогда, на корабле, мне было не до того, но теперь… Что делать с таким количеством воды, я даже не представляла.

– Если и бороться с твоими страхами, то сейчас. Посмотри, оно сегодня совсем ручное. И теплое.