Мерзость

Она оглянулась и подняла на лоб очки; ее лицо – по крайней мере, несколько квадратных дюймов вокруг глаз, остававшихся открытыми, – вовсе не выглядело безумным. Но те, кто страдает от переохлаждения, обычно кажутся абсолютно нормальными, когда их охватывает смертельно опасное безумие.

– Видите тот кусок обвалившегося карниза? – спросила Реджи. Голос ее был немного взволнованным, и дышала она часто, но рассуждала вполне логично.

Мы повернули головы и увидели – примерно в шести футах левее каменного трамплина в вечность.

– И что с того? – спросил я. – Возвращайтесь, Реджи, пожалуйста. Просто ползите назад.

– Заткнитесь, Джейк. – Ей приходилось перекрикивать свист и вой ветра. Она указала на то место, о котором говорила. В геометрически правильном, обтесанном ветром карнизе из снега и льда была «откушена» дуга шириной около пяти футов.

– Леди Бромли-Монфор имеет в виду, что здесь мог кто-то упасть, – сказал Пасанг с довольно приятным оксфордским акцентом. – Возможно, в прошлом году.

– Если год назад отсюда кто-то упал, – возразил я между приступами кашля, – карниз восстановил бы прежнюю форму.

– Не обязательно, – сказал Дикон. – Давайте, Реджи. Только осторожно.

Она поползла дальше, на крошечный каменный выступ – я бы точно не доверил вес своего тела этому жалкому осколку скалы над пропастью, – затем достала из-за спины бинокль, направила его вниз, несколько раз повела вправо-влево и замерла.

– Вон они, – сказала Реджи.

– Кто? – вскрикнул я. Моей первой мыслью было: немцы подбираются к нам с вертикальной южной стороны гребня.

– Майер и кузен Персиваль. – Голос Реджи не дрогнул.

– Но с помощью этого бинокля вы не можете видеть поверхность ледника, – сказал Жан-Клод.

Реджи покачала головой и крикнула сквозь рев и свист ветра:

– Они лежат недалеко и по-прежнему связаны. Веревка зацепилась за скалистый выступ примерно в ста футах ниже нашего гребня. Тело Майера лежит головой вниз на левой стороне скалы. Тело Перси висит в воздухе, поворачиваясь на ветру, головой вверх, с западной стороны.

– Каким образом «бельевая веревка» Мэллори не порвалась от сильного удара об острый камень и продержалась целый год на такой высоте? – прошептал Жан-Клод.

Реджи не могла его слышать из-за воя ветра – в отличие от Дикона.

– Кто знает… – произнес он. Потом повысил голос, обращаясь ко всем: – Теперь мы должны придумать, как поднять их обоих, пока старая веревка еще цела.

Я подумал об идущих за нами по пятам немцах с пистолетами. Добрались ли они уже до первой ступени? А до гладкого выступа на траверсе? В любом случае они преследуют нас, а Дикон сказал, что Бруно Зигль ни за что не отступит. И у этого нациста «люгер» и снайперская винтовка Дикона. Вместе с ним сюда поднимаются другие вооруженные нацисты.

Я решил пока не упоминать о немцах. И не думать о них.

– Размотайте веревки, – приказал Дикон. – Реджи, оставайтесь на месте. Мы идем к вам. Кого-то нужно спустить, чтобы он обвязал веревки вокруг каждого тела.

– Меня, – предложил Жан-Клод. – Я самый легкий.

Дикон кивнул. «Слава Богу, что не меня», – подумал я и тут же устыдился своих мыслей.

Затем мы – Дикон и Пасанг стоя, мы с Же-Ка на четвереньках – стали приближаться к Реджи и северному краю Северо-Восточного гребня.

Глава 18

Достать два болтающихся над пропастью тела с помощью веревки, узлов, обвязки, карабина и страховки было сложной задачей – по крайней мере, для усталых, страдающих от недостатка кислорода и плохо работающих мозгов на высоте больше 28 000 футов над уровнем моря.

Первым делом мы прикрепили четыре веревки к столбу в форме гриба, каменная «ножка» которого выглядела достаточно прочной, способной без труда выдержать вес нескольких роялей. Одну веревку передали Реджи, которая – по настоянию Пасанга и Дикона – пристегнула к страховке карабин обвязки. Но смотреть, как она лежит на узкой скале, а голова и плечи далеко выдаются над пропастью, все равно было страшно.

Привязав страховочную веревку к грибовидному столбу и положив два ледоруба на кромку карниза, чтобы веревки не прорезали снег и лед, мы с Диконом – Пасанг держал еще две веревки с навязанными на них узлами и петлями лассо, – мы медленно опустили Жан-Клода с края глубокой пропасти. Нашими глазами была Реджи.

– Вот так… медленно… хорошо… хорошо… медленно… хорошо… теперь он футах в пятнадцати выше выступа и тел… хорошо… медленно… стоп… нет, еще немного… есть!

Хорошо, что я не видел своего французского друга, болтающегося под нами на высоте десяти этажей рядом с похожей на гнилой зуб скалой с перекинутой через нее старой потрепанной веревкой толщиной в три восьмых дюйма, гнилые хлопковые волокна которой держали два мертвых тела, медленно поворачивавшихся на неослабевающем ветру.

– Он подает знак, что хочет сначала привязать Персиваля, – сказала Реджи. – Просит спустить ему около шести футов второй веревки.