Мерзость

– Неужели ваш кузен и вправду полагал, что он и этот… мальчик… могут покорить вершину Эвереста? – спросил Дикон.

– Очевидно, у них не оставалось выбора, кроме как подниматься выше и выше, спасаясь от преследовавших их нацистов, – ответ Реджи прозвучал довольно резко. – От экспедиции Мэллори и Ирвина остались закрепленные веревки и нетронутые лагеря, и это давало им шанс. Но немцы оказались превосходными альпинистами. И все же… Перси вкладывал в то, что делал, все свои силы, и поэтому мог подняться на вершину из самого высокого лагеря Мэллори и Ирвина, если бы Зигль его не догнал, – хотя первоначально и не планировал этого, а просто хотел убежать от немцев. – Она сложила флаг и спрятала где-то среди многочисленных слоев одежды. – Теперь я сделаю это для него.

– Никто ничего не покорит, если мы не поторопимся. – Жан-Клоду пришлось перекрикивать рев ветра.

Пока мы разглядывали порнографию, болтали и решали, не убить ли нам друг друга, француз достал из рюкзака бинокль, подошел к южному склону гребня, заснеженному и опасному, и стал смотреть вниз и назад, в ту сторону, откуда мы пришли.

– В данный момент боши заняты проблемой «слепого шага», – сообщил он нам. – Будут здесь минут через тридцать или даже меньше, в зависимости от искусства герра Зигля. Предлагаю закончить здесь все дела и уходить.

– Куда уходить? – с трудом выговорил я между двумя жуткими приступами кашля. Я не сомневался, что мне нужно вниз, где менее разреженный воздух позволит мне дышать даже с этими осколками панциря и клешнями омара, застрявшими у меня в горле.

Дикон повернул голову и посмотрел направо и вверх, а затем еще выше, на устрашающую громаду второй ступени всего в сотне метров от нас. А над этой непреодолимой – или так только казалось – второй ступенью возвышалась вершина Эвереста, словно выдыхавшая двадцатимильный клубящийся шлейф, уносимый ветром.

Глава 19

Вторая половина пути между первой и второй ступенями была такой же неизведанной и опасной, как первая.

Череда острых и зазубренных выступов, скользких камней и снежных бугров делала саму кромку гребня непроходимой, и поэтому Дикон – он был лидирующим в связке, состоящей теперь из нас всех, – прокладывал тропу по снегу в десяти футах ниже продуваемой ветром кромки гребня, над Северной стеной и Большим ущельем со стороны ледника Восточный Ронгбук. Риск увеличивался с каждым шагом – снег под ногами Дикона то и дело соскальзывал со склона на несколько дюймов или даже футов, пока не уплотнялся в неустойчивую опору, останавливающую падение, и мы все затаивали дыхание. В таком положении страховка, которую мы могли предложить, не стоила и ломаного гроша.

Мы не оглядывались на преследовавших нас пятерых немцев, но чувствовали, что они буквально дышат нам в спину. Последнее, что видел Жан-Клод в свой бинокль, пока остальные готовили Перси и Курта Майера к «похоронам», был немецкий лидер – мы по-прежнему думали, что это Бруно Зигль, – который сумел перебраться через гладкий вертикальный выступ и теперь закреплял веревку для своих партнеров. Очевидно, Зигль был самым опытным из пяти немецких альпинистов, и мы радовались, что остальные немного замедляют его продвижение.

Но недостаточно.

Затем Жан-Клод вернулся к нам, и мы собрались у тел Майера и Бромли.

Реджи произнесла краткую молитву, и я удивился, когда Дикон стал повторять слова вслед за ней. Много лет спустя я заглянул в текст англиканской заупокойной службы и в молитвенник и увидел, что Реджи кое-то изменила, но Дикон, по всей видимости, так часто произносил эти слова над погибшими в бою товарищами, что без труда следовал за всеми пропусками и отклонениями. Как бы то ни было, все это выглядело вполне уместно – хотя и слишком долго, подумал я, поскольку немцы приближались к нам по Северной стене. Мы сели рядом с двумя телами, уложенными на узкий выступ у северного края скалы. Реджи достала свой зеленый с золотом носовой платок и завязала его на лице Персиваля; лицо Курта Майера мы закрыли чистым белым носовым платком из кармана Дикона.

Реджи опустила голову – не снимая очков – и произнесла нараспев:

Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя.Помощь моя от Господа, сотворившего небо и землю.Не даст Он поколебаться ноге твоей, не воздремлет хранящий тебя;

не дремлет и не спит хранящий Израиля.Господь – хранитель твой; Господь – сень твоя с правой руки твоей.Ни солнце днем не поразит тебя, ни луна ночью.Господь сохранит тебя от всякого зла; сохранит душу твою Господь.Господь будет охранять выхождение твое и вхождение твое отныне и вовек.