Месопотамия

Они пришли последними. После обеда. Стояли под горячим солнцем, курили, думали. Даниил предлагал вернуться домой: пошли, говорил, несолидно как-то. Но Олег глубоко, до помрачения, затягивался и вытирал янтарный пот рукавом кожанки. Олегу было тридцать шерсть. Даниил был старше на четыре года. Но выглядел на все пятьдесят. Олег ремонтировал дома, набрал бригаду чернорабочих, возил за собой по городу, осваивал объекты. Всегда носил с собой небольшой панасоник – фотографировал башенки и отделку аварийных зданий, потом с помощью зума рассматривал детали, которые не мог видеть невооруженным глазом. Одет был в горные ботинки, выгоревшие джинсы и коричневую лётную кожанку. На голове тёмные нечёсаные волосы. Давно не брился. Даниил пришёл в спортивном. Выбритый, в шрамах череп. Впечатление производил суровое, смягчавшееся серыми мудрыми глазами. Другое дело, что в глаза ему никто не заглядывал, все обычно засматривались на синие от наколок кулаки, расписанные им еще во время службы на Кавказе. Работал таксистом, устроился со своим мерсом в какую-то бюджетную компанию, возил студентов и другую пьяную публику. Мерседес его стоял под окнами дома, напротив макдональдса, с утра Даниил просыпался, брал с собой термос и шёл досыпать в машину. Эй, спрашивал он Олега, нас точно приглашали? Олег думал, нервно сплёвывал, недовольно отмахивался. Ясно, что приглашали, – говорил, – мы же друзья. Просто напомнить забыли. Как это, забыли? – удивлялся Даниил. Забыли-забыли, – убедительно мотал головой Олег, – ясно, что забыли. Сейчас я им скажу. Даниил скептически хмыкал, но оставался с братом.

Прострелили воздух окурками, постучали ладонями по карманам – нет ли чего лишнего, двинули вперёд. На входе наткнулись на обсоса в ковбойской шляпе, дали подзатыльника какому-то малому, мокрому и противному, пристально, хотя и коротко, пронзили взглядом незнакомого пацана, кучерявого и борзого, смотревшего на всех с отвращением. Протиснулись к невесте, за локоть оттащили от неё ветерана с красными от бессонницы глазами, влепили ещё один подзатыльник мокрому малому, увязавшемуся зачем-то за ними. Поздоровались. Даниил протянул руку, Олег – нет.

Соня удивилась. Однако быстро взяла себя в руки, улыбнулась Даниилу, протянула ладонь Олегу, а когда тот демонстративно не ответил, притянула его к себе и влажно поцеловала в щёку, уколовшись о четырехдневную щетину. Олег смущённо извинился, что опоздали, мол. И что не в парадном. И без подарка. Смущался всё больше, но тут Даниил перебил его, достал из кармана связку ключей и протянул Соне: на, пацанка, сказал, сегодня мой мерс твой. А я пойду бухну. Соня рассмеялась, снимая общее напряжение, но ключи неожиданно для себя взяла. Давай, сказала, гуляйте. Ключи пусть у меня будут, а то устроите тут американские горки. Даниилу уже кто-то наливал. Олег хотел что-то сказать, но только махнул рукой и тоже потянулся к столам.

Почему корабли? – думала она. – Откуда корабли? Последние годы она вела дневник. На фирму приходил психоаналитик, весёлый шарлатан, он подкатывал во время сеансов к секретаршам и бухгалтершам, за что его любили и не выгоняли. У вас всё хорошо, сказал он Соне: работа, карьера, здоровье. Даже то, что у вас нет мужа, – хорошо. У вас вообще всё хорошо. Самое время обеспокоиться, предупредил он. И предложил вести дневник. Мол, это для самой себя, поэтому можно не сдерживаться – пишите что хотите: всё равно никто не прочитает.

Соня согласилась. Она вообще легко соглашалась на всё новое и неожиданное. Только, – подумала, – про что писать? Сразу же решила, что никаких рабочих моментов. Зачем облегчать работу налоговой, – подумала. И никакой любви, добавила мысленно. С любовью на самом деле всё было прекрасно. Соня сама бросала своих мужчин – они её бросить просто не решались. Дважды она была в браке, дважды её мужчины бесследно исчезали из её жизни. Соня шутила по этому поводу, говорила, что откусила им головы. И не только головы, добавляла. У неё было много секса, она выбирала себе интересных мужчин, она, когда хотела, выбирала себе женщин, женщинам она нравилась, была неутомимой и спокойной, такой, какими они хотели бы видеть своих мужчин. Мужчинам она, ясное дело, тоже нравилась, была с ними нежной и открытой, к тому же всегда платила за свою выпивку.